— Я никогда ничего не просила у вашей дочери, — произношу я, смотря себе под ноги.

— А ее и просить не нужно. Такая же, как мать! Мягкосердечная! Садись на шею и поезжай.

— Я вас поняла, — отвечаю я, глотая слезы и стараясь не расплакаться. — Наташе я ничего не скажу, но не из-за ваших слов. Не хочу, чтобы она разочаровывалась в отце, — цежу я сквозь зубы.

Мужчина хмыкает.

— Поговори еще, пигалица.

— А то что? — в наш разговор вступает третий участник.

Для Сергея Дмитриевича, как и для меня, приближение Зверя оказалось сюрпризом.

Он делает два больших шага и разделяет нас.

Я ощущаю, как пальцы, сжимающие мое запястье, ослабляют хватку, кровь болезненно приливает к кисти.

— Не лезь, — произносит отец Наты.

Я не вижу лица Зверя, только его спину. Он чуть поворачивает голову и легким кивком указывает мне.

— В машину сядь. Нужно договорить.

— Вот и нам нужно было с Есенией побеседовать, а ты влез, Зверев.

Мысль, что мужчины знакомы, быстро сменяется другой: мне нужно к Егору! В больницу!

Я краем глаза наблюдаю за напряженным разговором и отступаю в сторону такси. Спорящие не смотрят по сторонам, пытаясь доказать друг другу, кто же из них наиболее крут.

В следующий раз я бросаю взгляд в сторону клуба из окна такси.

Отец Наты идет к двери здания, а Зверь с раздражением смотрит на меня.

Я разрываю зрительный контакт и произношу:

— Если можно, побыстрей, пожалуйста, — снимаю блокировку с телефона и нажимаю на вызов.

Мое сердце сбивается с ритма с каждым гудком и каждым мгновением тишины в трубке.

— Наконец-то, — первое, что я слышу от подруги. — Я тебе звонила, звонила…

Ее голос срывается, Ната плачет. Господи, что-то серьезное!

— Что случилось? — спрашиваю я сипло.

— Есь, это я виновата. Я! Есь, прости меня, пожалуйста…

— Ната, я сейчас умру от страха, — признаюсь я. — Что случилось? — повторяю вопрос.

— Я позвонила Егору и позвала его прогуляться, — подруга начинает рассказ. — Есь, но мы часто с Егоркой так гуляли, просто не рассказывали тебе, чтобы не волновать. Ему же скучно… он целыми днями сидит один…

— Он… он жив? — спрашиваю я, ощущая легкое головокружение.

— Да. Конечно! — заверяет Колосова. — Господи, какая я дура, напугала тебя, — бормочет. — Конечно, жив, — произносит уже спокойней. От этих слов дышать становится намного легче, кислород больше не застревает где-то в груди.

— Что случилось? — спрашиваю я в который раз.

— Есь, он упал. Прямо у подъезда. Я сама не поняла, что произошло. Вот стоял, сделал шаг, и его как будто потянули за плечи. Упал на спину.

Я слушаю, погибая в противоречивых эмоциях. На мгновение я ощутила облегчение, когда узнала, что брат жив, а сейчас вновь паника разгоняет сердце.

— Почему он в хирургии? — спрашиваю я.

— Я не знаю, мне ничего не говорят. Я тут. В больнице.

— Я тоже скоро буду, — говорю я, посмотрев в окно.

— Ты только не волнуйся, — голос Наты по-прежнему дрожит. — И прости меня. Я не послушала тебя. Думала, что чересчур опекаешь брата. Это же случайность. Подобное могло произойти и тогда, когда ты была бы рядом.

— Не могло, — отвечаю я зло. — Я бы не допустила!

Я сбрасываю вызов и в этот момент понимаю, как была груба. Вновь снимаю блокировку с экрана телефона, но не перезваниваю. Я не смогу спокойно поговорить с подругой, пока не узнаю, что именно с Егором. Пока не увижу его собственными глазами.

«Прости меня. Я правда не хотела, чтобы так вышло. Это случайность», — СМС приходит, пока я держу телефон в руках.

Я прочла и, повременив, все же решила ответить.

«Я уже выхожу из такси. Скоро увидимся».

Слова без обвинений дались мне не просто.