Андроид привел меня к вчерашнему кабинету.

Но как только двери распахнулись, я попятилась – альфа расхаживал вдоль стола без одежды! То есть… в одних брюках. Но не застегнутых! О, Всевышний…

Меня бросило в такой жар, что дыхание перехватило. Щеки опять запылали, и больше всего хотелось сию же секунду развидеть рельефный, совершенный во всех смыслах торс, а еще широкую черную дорожку, убегавшую от пупка мужчины вниз.

Это так красиво… И ужасно смущающее.

– Подойди.

Жесткий, лишенный всякой теплоты голос был словно стакан ледяной воды в лицо.

Я очутилась рядом быстрее пули, но как-то умудрилась не оторвать взгляда от пола.

– Посмотри на меня.

О нет! Только не это! Я не хочу смотреть на альфу без одежды! То есть… я видела мужчин совсем голыми, но теперь это казалось слишком неловко. И я не понимала почему!

– Посмотри на меня, – еще строже повторил мужчина, и мне пришлось выполнить.

Альфа рассматривал меня совершенно спокойно. Только в глубине его глаз вспыхивали и гасли странные искры.

– Если тебя смущает обнаженное тело, то мы не сработаемся, – объявил абсолютно серьезно. – А теперь сними верх платья.

Я отшатнулась в сторону.

«Сними платье, дитя. Будь послушной девочкой…» – зазвучал в ушах красивый, но отвратительный до тошноты голос.

Господин Урсулов нахмурился и вдруг, резко выбросив руку вперед, схватил меня за подбородок. Прикосновение горячих пальцев отрезвило лучше любого приказа. Помогло вздохнуть спокойней.

У Адама были холодные и влажные руки. Всегда. А сейчас абсолютно другие ощущения.

– Что за истерики, Есения? – строго произнес Урсулов. – Объяснись.

– Я, эм… просто… Не люблю мужчин.

Почти правда. Одного конкретного мужчину, но уточнять я не стала. А Урсулов еще больше помрачнел.  Строгие черты лица окаменели, а излом красивых губ стал жестче.

– Запомни раз и навсегда, Есения Росин. Я ненавижу ложь. Настолько, что могу вдруг немного разозлиться и сломать тебе шею. Ясно?

Внутри противно екнуло.  Но я попыталась кивнуть.

– А теперь еще раз. Что за истерики на пустом месте, м? Я слушаю.

Тон альфы не предполагал возражений. И я не в том положении, чтобы строить из себя каменную леди. Да и не смогла бы! Но рассказывать о прошлом я не могла тоже!

Сердце заходилось как сумасшедшее, в голове звенело, но, собравшись с духом, я отлепила язык от неба.

– Мое прошлое… не самое радужное, господин Урсулов…

Альфа чуть приподнял брови. Кажется, ему понравилось обращение. Адаму тоже нравилось, я помнила.

– … я не хочу говорить о нем. И вспоминать тоже. Могу лишь сказать, что не желаю вам зла или чего-то подобного. Не стану шпионить, лгать и… и все то, что написано в контракте. Я просто хочу работать, чтобы пойти учиться.

Урсулов слушал меня с совершенно непроницаемым видом. Только черты лица самую малость заострились, выдавая звериную суть. Хищник решал, стоит мне верить или нет. А я, как могла, пыталась выглядеть храбрее, чем есть на самом деле.

– От тебя пахнет биокожей, – выдал вдруг.

От удивления я распахнула глаза. Учуял?! Но наклейка совсем новая! И она не должна пахнуть.

– Э-это на спине, – прозаикалась, отчаянно надеясь, что мое объяснение удовлетворит альфу. – Там…

– Покажи.

Во рту почудилась противная горечь.

Я не любила показывать шрамы. Как не любила вспоминать о них и о том, с чьего молчаливого согласия их получила. Наверное, тогда, на Скамье Благости, и началось мое прозрение. Но совсем не то, которого добивалась Община.

И сейчас мне больше всего на свете хотелось отказаться, но я ведь подписала контракт. А еще не хотела злить альфу.

Глубоко вздохнув, я подалась назад, и господин Урсулов наконец-то отпустил мой подбородок.