— И Назим решил отдать тебя за старика, чтобы получить от него хороший калым? — спрашиваю, но уже понимаю, что это так.

— Папа очень старается. Он ведь бета…

Я послал Назима лесом, и он ничего лучше не придумал, чем продать собственную дочь замуж. Гений! А Захария — добрая душа — отца оправдывает.

— Здесь ты что делаешь? Сбежать решила?

— Сначала решила, — кивает, — но чем дальше я уходила от дома, тем больше понимала, что так нельзя, — роняет голову на колени и рыдает на весь лес.

Поохотился, твою мать…

— Слезами тут не поможешь, — кладу ладонь на плечо девчонки.

— Тут уже ничем не поможешь! — всхлипывает. — Даже твоё возвращение в стаю ничего не исправит… — лопочет, захлёбываясь слезами.

О как. Моё волчье самолюбие задето. Но…

Да, я, чёрт его дери, неудачник хренов! Отсидевший оборотень, который даже собственной матери не может помочь. У меня нет нормального дома, нет денег, нет семьи. Я одиночка. И в этом моя главная проблема.

Как бы я ни упирался, но Назим был прав, когда говорил, что природа оборотня — быть в стае. Моя удача, сила, ловкость — вообще всё — зависят от большой волчьей семьи. А её у меня нет. Как и всего остального. Живущая во мне ненависть к мёртвому отцу и собственная гордость не пускают обратно в стаю.

— Успокоилась? — поглядываю на Захарию.

— Прости, развесила тут нюни, — шмыгает носом, вытирая слёзы. — Мне пора возвращаться домой, — встаёт.

— Подвезти тебя? — бросаю девчонке в спину. — На машине быстрее, чем зверем.

Ну что, Карим, придумал предлог, чтобы своими глазами посмотреть на разруху в стае? Красавчик, чо!

— Подвези, — после недолгих раздумий соглашается Захария.

***

— Нет-нет, нам нельзя здесь ехать! — волчица на переднем сиденье активно жестикулирует.

— С чего вдруг? — рулю по страшным кочкам.

— Это больше не территория нашей стаи. Здесь охотятся другие волки.

— Я не в вашей стае. Мне насрать, — отрезаю совсем не вежливо.

Захария забывает про панику и задумчиво кусает губы:

— Разве ты не боишься, что чужие оборотни выйдут на дорогу? Мы залезли на их территорию, — почти шепчет.

— Я своё отбоялся давно. А всех желающих могу переехать, и попрём дальше, — подмигиваю девчонке. — Когда свадьба? — резко меняю тему.

— Через семь лун, — вздыхает волчица.

Неделя. Совсем немного осталось. Надо бы Назиму мозги вправить. Калым за дочь не решит проблемы стаи, а лишь отсрочит неминуемый конец.

— Ну вот, а ты боялась, — торможу у частокола из вековых сосен. — Приехали.

— Спасибо, что подвёз.

Поблагодарила, а выходить из машины не торопится. Могу понять. Сердце волчицы рвётся на волю, а разум говорит ей — останься в стае. Девчонку раздирает на части. Чувство долга — страшная штука.

— Отец дома? — глушу мотор.

— Наверное, — пожимает плечами. — На охоту папа давно не ходит — кости болят, так что по ночам он теперь спит.

— Вот и хорошо. Сейчас разбудим его, — выхожу из машины.

— Зачем? — Захария тоже выскакивает из салона.

— Попробую достучаться до его разума. Если там, конечно, ещё не всё маразм съел.

Иду к воротам.

— Карим! — волчица бежит за мной. — Ты, что хочешь поговорить с ним насчёт моей свадьбы? — догоняет и берёт меня под руку.

— Попробую. Посмотрим, что из этого выйдет.

Мы с Захарией неплохо раньше общались. Друзьями не были в силу разницы в возрасте, но я всегда относился к ней с теплотой. И сейчас так же. Когда меня попёрли из стаи, она была подростком. Можно сказать, ребёнком. Я не ждал, что юная девочка заступится за меня. Я ждал этого от других волков. От тех, кто имел вес и силу слова в стае. Их было немало, но все промолчали.

Старые обиды кипят и пузырятся в сердце. Я иду по поселению и смотрю на дома с заколоченными окнами. Раньше в них жили семьи — по пять-шесть волков каждая, а теперь это пустые деревянные коробки. На месте пекарни — фундамент с остатками обгоревших стен. На двери лазарета висит амбарный замок. А ведь раньше там круглые сутки находились шаманы — ухаживали за больными, готовили лекарства впрок. Ничего этого теперь нет. И даже круг Совета зарос травой по пояс. Хрен знает, сколько времени старейшины не собирались, чтобы обсудить дела стаи. Да и где теперь старейшины?