– Марана… ты жива… – какая к черту Марана?! Я орал ему, даже камни кидал в эту стену и перед ним, один камешек попал в его плечо, но он всё равно шел к этой стене, ничего и никого не видел, не слышал.

А потом и другие начали видеть нечто своё…

Сириф… Моя Сириф вдруг неаккуратно свалилась с моего плеча и начала бормотать, что она не виновата, что она сделала всё, что могла и даже больше.

– Мамочка, не злись… я не виновата… Он приказал… я не могла противиться Его воли, ты же знаешь… мамочка, прости…

Что происходит? Я тормошу её, а она кается маме своей, меня не слышит. Я рванул к доктору и крысанам, но они стоят и качаются, как тополи на Плющихе! Фрокос что-то бормочет, какие-то формулы шепчет, рецепты и ещё не понятно что! Я врезал Тилу от всей души и немного скинул этим липкий, как паутина страх и панику. Стоп!

До меня только тогда дошло, что это Арахна развлекается. Иллюзии. Влезла в головы к нам всем и показывает самое-самое, о чем мы пытались забыть, что терзало нас годы. Но я не вижу эту дрянь! Где она? Почему я не словил глюк? Или словил, и всё происходящее не настоящее? Чёрт! Как понять?! Я бил всех до кого дотягивался, бедного Тила вообще избил, что тот свалился и затих, доктор сидит и бормочет с наливающим синяком под глазом. Что мне делать?

Подбежал к краю этого моста и замер. Я стою и смотрю на эту королеву, смотрю, как она с улыбкой до ушей берет ребят из отряда и откусывает им головы, а обезглавленные тела подхватывают её детки, заворачивают в паутину и тащат в небольшой проход сбоку от меня. А я ничего не делаю, просто стою и смотрю на это, в голове пусто, идей нет, только безнадёга и усталость.

Вот я вспомнил, с чего всё началось, но так и не сдвинулся с места. Сириф у моих ног, её корёжит, как от ломки, она всё также просит прощения у своей матери, ещё бы знать, кто её мать и что случилось.

Фаут… Она взяла моего брата и сейчас откусит ему голову, вон как улыбается рогатая, жопастая тварь…

– Отпусти его, – я стою и смотрю в её алые глаза, сказал вроде бы спокойно и тихо, но мой голос отразился от этих стен, пауки все замерли, как и она. А я опустив руки смотрю в эти глаза без зрачков. Меня начинает распирать злость и ярость на самого себя. Какой же я слабак, ничтожный трус, расслабился, успокоился, возомнил о себе не понятно что. Ха-Ха-Ха три раза…

– Ты меня не услышала что ли?! – я на неё уже орать начинаю, эта тварь членистоногая не отпустила моего брата!

– Я тебе русским языком говорю, мразь! ОТПУСТИ МОЕГО БРАТА!!!

Ого! Такого эффекта даже я не ожидал! Пещера от моего крика заходила ходуном, я увидел тысячи пауков разных мастей, всё пространство это сплошная паутина, нет здесь пруда, это жижа отходов жизнедеятельности, проще говоря, навозная жижа, я сам стою среди коконов и на останках существ пустыни и тех же пауков, пернатая вся в паутине, как и отряд, доктор и мои крысаны. А вокруг нас восьминогие и голодные детки этой мамаши, которая перестала улыбаться. Она замерла в воздухе на своей паутине и смотрит на меня, в её руке еще живой Фаут, с блаженной улыбкой, понятно всё с ним, любовь свою встретил, небось, развлекается с ней, а мне смотреть на это.

– Кто ты? – её голос похож на шелест листвы, наверно я дурак и есть, но воевать с ней не хочу, я устал, да и голос приятный. – Что тебе надо здесь?

– Я – Эларс, шестой принц Ардакисса. Отец в наследство вручил этот город, эти земли. Отпусти моих. Тех, кого убила, забирай, но не их, – я кивнул на шевелящих и бормочущих всякий бред бойцов, на тех, кто за мной. Она посмотрела на свою руку, в которой сжимала Фаута.