– Мой король! – звонко прокричала принцесса, резко вскочив на ноги, даже изящный книксен выполнила, молодец какая…

– Луны великие, что за тенс^>* (время суток – бодрствования) такой… – это всё ОН!

*****

– Мдаа… – стою и смотрю на своё отражение, до сих пор привыкнуть не могу, что выгляжу как, как… Никогда красавцем себя не считал, обычным же был мужиком, со своими достатками, а сейчас на меня смотрит высокий парень, жилистый, ни грамма жирка, хотя откуда в этой холодине может взяться жир? Так вот… волосы у этого отражения меня любимого черные, как уголь, еще и отливают алым, никогда не думал, что каре мне пойдет, а радужка глаз фиалковая, узкий зрачок, как у того змея придурковатого, но о нем позже вспомню. Кожа белая, натурально белая, как снег, который повсюду и сука не тает. Я теперь не человек, человеки здесь презренные рабы и торгаши, родился или переродился хардассом, высшая раса Восьми Миров, я так и не понял всю ту болтологию этой курицы про переходы душ, измерения, часы возрождения, она назвала это даром, даже не так, это ДАР за те жизни, пути души.

Ах, да! Это ОНА! И зовут её Сириф, она переродилась в птицу, черная, как это небо, хвост длинный, павлин обзавидуется, честное слово! Морда лица похожа на воронью, но не берусь утверждать, в общем – курица.

– Сам ты курица, дядь! Я священная птица Леара! – курица выпятила грудь и гордо задрала клюв.

– Что грудь выросла?

– А? – она поцокала по каменному полу до зеркала и стала себя рассматривать, читал об этих птицах, они с возрастом способны обращаться в хардассов, но это если их владелец силен физически и магически, так что Сирифе суждено жить курицей веки вечные. МУА – ХА – ХА!

– Дядь, ты дурак? – вот и что ответить?

– Сложные вопросы ты задаешь… Ладно, идем.

Первое что я ощутил после умиротворяющей тишины, теплоты и темноты это были жуткий холод и боль. Я тогда понять не мог, что происходит, кто эти люди, люди ли, какой–то белобрысый мужик меня держит и что–то говорит, я ни слова не понял. С языками иностранными у меня туго всегда было. Я столько денег отдал за обучение английскому языку, а потом, когда умудрился выйти на китайский рынок, еще больше отвалил за обучение уже этому языку мяукающих котов, без обид, но у меня реально чуть язык не сломался, ещё и горло почему–то болело, а тут вообще ничего не понятно! В общем, и в целом с горем пополам к трем годам говорить научился, но могучий русский не переводимый, говорю на своем, вот слова курица здесь нет, хотя теперь уже есть. Да, как и маты… Но я не специально, но часто случается. Как например сейчас… А ведь тенс так хорошо начинался, я поел, пошел к своей клумбе, курица Сириф на плече, как тут этот змей Шансасс выполз. По натуре я человек, то есть хардасс, любопытный, Шансасс туловищем хардасс, а ниже пупка у него змеиное тело, как у Медузы Горгоны из фильма, так он еще носит шубу! Ему бы в тропиках жить, а не голой считай жопой по снегу елозить… Мне же интересно, а спросить как–то стыдно, вот и предложил ему спор: написать мочой на снегу слово из трех букв, ну а что?! Чудить так по полной! Откуда же я знал, что они такие неморозостойкие! Ещё нас застукал этот Верховный… Ох и орал же он… Батенька меня с нетерпением явно ожидает…

– Знаешь, Сириф, я – дурак.

(Эларс)

*****

Я струсил.

Я это признаю. И пусть Сириф нашла, чем меня ещё клевать, плевать. Главное, что это ощущение тревоги не за себя исчезло, когда решил отыскать старшего брата Аиркесса. Рассказал ему всё, сознался. Он чувствует ложь, а я ещё в той жизни старался не врать родным, в этой стараюсь тоже. Вообще мне повезло с братом, спокойный мужик. Объясняет всё, учит, воспитывает, да и так собеседник отличный. Аиркесс сам изучает науки, рисует, играет на арфе, а также первоклассный воин, я серьезно. Его оружие глефа. Помню, мне года четыре было, увидел его сражение с оборотнем, причину, повод для дуэли я не выяснял, стоял с открытым ртом и глаз не мог оторвать от этого действа. Скорость запредельная, различные приемы, даже акробатика, но что меня поразило больше всего, так это ноль эмоций на лице брата. Оборотень что–то ему рычал, но Аиркесс молча и даже равнодушно кромсал его тушку под три метра в высоту. Финальным ударом брат отсек ему голову, когда оборотень без рук–лап передних стоял на коленях перед ним.