Наверное, он боялся отца. Конечно, не сейчас, а много лет назад, когда ещё молоко на губах не обсохло, как люди говорят. Он удивлялся, каким странным, отстранённым существом становится человек, когда отдаляется от своей семьи.

У Спайка словно нависала туча над головой, когда он вспоминал, что нужно позвонить родителям, спросить, как они там, как дела. Но он будто опасался, что его осудят, что скажут: «мол тебе какое в общем то дело, если мы месяцами не слышим твоего голоса? Голоса сына, которого растили, кормили, и учили жизни».

«Я скучаю по родителям, но веду себя так, словно они умерли» – думал иногда Спайк.

Мысли о родителях воскресили в памяти воспоминания.

Как они ездили всей семьёй на море, как вечерний бриз игрался с волнами и с его волосами, когда он был ещё подростком. Брат носился по пляжу и собирал ракушки. Мама с папой в плетённых креслах потягивали напитки через соломинку и держались за руки, будто тридцать лет вместе для них ни значили ничего, они как наивные влюбленные, только начавшие строить отношения. Время только укрепило их совместную семейную жизнь.

Тогда будущее казалось безоблачным, а сейчас?

Сейчас Спайк, будто покойник, который едва подаёт признаки жизни, едва волочит своё существование, не особо отличаясь от мертвецов, снующих по городу, брёл в неизвестность.

Рука сжимала рукоять молотка так сильно, что он ослабил хватку, почувствовав, как пальцы онемели. Обвернув дом, едва не столкнулся с женщиной в колыхающемся платье. Заметив, что та, стоит, покачиваясь и наблюдая за автомобилем, который Спайк видел из окна. Он присел, вжавшись спиной в стену. Из машины не исходило никаких звуков, поэтому обратившаяся потеряла к ней интерес. Хотя, если парень не остановился и привлёк бы внимание мёртвой – она бы не задумываясь вцепилась ему в шейную артерию.

– Иди сюда, сука, – прошептал Спайк, будто эти слова сразу ему добавили храбрости. И силы. Да, сила бы не помешала!

«Это не дрова тебе рубить» – думал он.

Даже не курицу разделывать.

Это как почти убить человека.

Она давно мертва. Посмотри на её ноги.

Спайк последовал за голосом в голове и переключился на конечности. Каким-то чудом эти кости с сухожилиями удерживали мёртвую в туфлях.

Спайк поднялся в полный рост, сделал пару шагов к шатающемуся телу и замахнулся молотком. Тыльной частью угодил прямо в затылок обратившейся. Раздался характерный хруст, и женщина рухнула навзничь, теперь уже навсегда.

Он вытащил молоток, стараясь не смотреть на сам процесс, потому что боёк провалился от удара внутрь черепной коробки.

Несколько волос осталось на молотке, и он нервно отбросил его в сторону, будто в руке оказалась гадюка.

Несколько секунд стоял, озираясь, осознавая, что убил мертвеца. Точнее не осознавая. Спайк поймал себя на мысли, что ничего не чувствует. Вообще ничего. Будто убил таракана. Кто вообще раскаивается, когда убивает насекомое?

Никто, чёрт побери!

Тут его мысли прервала возня в автомобиле. И он, вздрогнув, схватился вновь за рукоять молотка, схватил его с асфальта, как бездомный пёс хватает брошенную кем-то кость.

В машине точно кто-то был. Спайк был уверен на все сто.

Отец принёс поднос с жареными колбасками и поставил на стол.

Спайк и брат сидели за столом, накладывая картошку из глубокой миски, аккуратно размещая себе по тарелкам. Потом мама переняла картошку и положила немного себе.

Отец скрылся в доме, пока Спайк с братом разбирали колбасы, а вернулся уже в руках с банками пива. Холодные, они перекочевали ко Спайку, к брату, к маме.

Всё семейство собралось сегодня вечером, на свежем воздухе. Мама с папой в плетённых креслах, а он и брат на деревянных стульях.