– И мой тоже, – солгал я.

Маленькая невинная ложь. Грейс явно пришла в восторг от того, что будет для меня готовить, и я не хотел все испортить.

Мы пошли дальше, к пруду, где утки и куры разгуливали практически на свободе. Я всегда был большим сторонником свободного выгула и старался придерживаться его принципов. Но не всех можно отпустить на свободу – некоторых созданий приходится держать в клетках.

Когда мы приблизились к пруду, прямо по ноге Грейс прошагала кряква с темно-зеленой головой и ярко-желтым клювом. Девушка хихикнула, и солнечные лучи осветили ее идеальные зубы и милый вздернутый носик.

Мои утки-пекинки – их было около дюжины – следовали за нами по пятам. Эти утки ведут себя скорее как собаки, чем как птицы, благодаря своему дружелюбному и покладистому характеру. С другой стороны, куры держатся поодаль и приближаются только тогда, когда видят у тебя в руке корм. Мне всегда казалось, что куры больше похожи на кошек – те мурлычут, когда их гладишь, но приходится добиваться их внимания.

– Они очень дружелюбные. – Я наклонился, чтобы погладить пекинку, которая пристроилась рядом со мной, издав пару писклявых звуков. – Вы должны с ними поладить.

– Сделаю все, что в моих силах.

Я кивнул.

Спустя несколько минут мы продолжили путь и подошли к конюшне, в которой стояли лошади. У меня их было две: одна раньше принадлежала отцу, другая – матери. Я ездил верхом по поместью, в остальном же лошади были настоящей ямой, куда уходила прорва денег. Я их не выставлял и не случал… И никогда бы их не продал. Но иногда я разговаривал с ними так, словно они были мамой и папой.

Я погладил бок Гретхен, чистокровной лошади со светло-коричневой шкурой и темной гривой. Она была спокойной и тихой, совсем как мама. Грейс провела рукой по морде Джорджа, вороного скакуна. Он был крепким и угрюмым, совсем как отец.

– Они прекрасны, – сказала Грейс, поглаживая Джорджа по голове.

– Да. И очень умны. Говорят, лошади умеют распознавать человеческие эмоции. Они понимают, что мы чувствуем, еще до того, как мы это осознаем.

– Очаровательно.

Она провела рукой вверх и вниз по морде Джорджа.

– Вы когда-нибудь ездили верхом?

Грейс покачала головой.

– Что ж, верховая прогулка включена в стоимость вашего пребывания, если вы готовы принять вызов.

Она шагнула назад и подбоченилась.

– Я всегда готова.

– Рад слышать, – с улыбкой сказал я. – Пойдем?

Я повернулся в сторону поля, и мы бок о бок пошли по пастбищу.

Я показал пару дюжин коров и овец, которые брали на себя большую часть заботы о стрижке травы, и рассказал, что весной почти каждое утро дою коров и стригу овец, а шерсть сдаю в местный магазин пряжи. Грейс умела внимательно слушать, мне это нравилось. Как будто она искренне давала высказаться. Я давно уже не чувствовал, что меня слушают и понимают.

– Кто-нибудь помогает вам на ранчо по хозяйству? Похоже, здесь слишком много работы для одного человека.

– Помогают немного. Брат приезжает по возможности, а моя подруга помогает со сбором овощей, утиных и куриных яиц.

– Подруга? – переспросила Грейс, приподняв бровь.

Казалось, она слегка ревнует. Мне это понравилось.

Я усмехнулся.

– Просто подруга.

Грейс улыбнулась, и я невольно залюбовался изгибом ее губ.

– Что там такое? – Грейс показала на ряды ящиков перед лесом.

– Моя пчелиная ферма.

Она просияла.

– У вас есть пасека?

– Вообще-то, нет. Это пасека друга семьи. Бетти мне почти как вторая мама. Пчелы – ее, но она держит их на моей территории и ухаживает за ними, а я получаю за это небольшой процент от продаж и полдюжины бутылок меда каждый год.

Грейс широко распахнула глаза.