Однажды даже сказал, что Зоя упрямая, как и её отец. В последний день перед возвращением Янека Джан разоткровенничался перед Зоей. Сказал, что влюбился в Евдокию с первого взгляда, что влекли за собой её грустные глаза. А потом любовь стала ещё сильнее, когда в этих глазах он увидел огонёк. И всё время сожалел, что огонёк этот не для него.

– Вполне в моих силах было убрать твоего отца с пути, – заявил Джан Зое. – Но ради счастья Дуни я сделал для них всё, что мог. Сделал даже больше, чем должен был. И все эти дни, проведённые с Евдокией, оказались самыми счастливыми в моей жизни. Чувствую её теперь всегда. Знаю, что она несчастна. И знаю, как сделать её счастливой. Для этого нужно быть рядом, вызывать ревность твоего отца. А так неправильно, Зоя.

Сейчас я полностью отдаюсь своим пациентам. Борюсь за каждую жизнь. Спасение других даёт мне силы жить дальше. А что до любви? Она бессмысленна для меня. Моё сердце осталось там, рядом с Евдокией и детьми, которых я полюбил как родных. Мне никто не нужен кроме них.

Я как варвар вторгся в чужую семью и вместо того, чтобы ограбить, оставил там самое дорогое. Не победил в этой сердечной войне, потому что я не воин любви, а просто врач. И то, что на моём счету десятки спасённых жизней даёт мне шанс не отвечать в будущем за мою грешную любовь.

Зое было жаль и Джана, и Евдокию, и отца. Каждый из них по-своему был прав. Но правота была помехой счастью каждого. И Зоя думала о том, что если даже добрый умный Джан не может разобраться с этим, то что говорить о других.

Янек часто говорил, что переживая за отца и мачеху, Зоя не делает их счастливыми, она делает несчастной и беспомощной себя. Но сам Янек тоже тревожился за свою мать. Она хотя и была рада возвращению Германа, но стала какой-то скрытной. Часто отводила взгляд, Янеку даже иногда казалось, что она мысленно просит его о помощи. Но когда сын пытался поговорить, пани Анна утверждала, что всё хорошо и Янеку не о чем беспокоиться.

Янек вернулся домой через полторы недели после рождения дочери. Когда он увидел Зою и на её руках дочку, встал перед ними на колени. Целовал маленькие щёчки своей дочери. Слёзы невольно текли из его глаз. Джан наблюдал за ними. А потом тихо, незаметно ушёл. После командировки Янеку дали две недели отпуска.

И эти две недели он всё время находился рядом с Зоей. И через много лет Зоя говорила, что это были самые счастливые две недели её жизни.

Пани Анна так и не знала, что произошло с прошлой семьёй Германа. Но то, что происходило сейчас в её семье, наталкивало на неприятные мысли. Герман распускал руки. И Анна думала, что причина в этом.

После первого месяца жизни с Анной Герман стал сам не свой. Плохо спал, постоянно молчал. Пани не могла добиться от него ни слова. И однажды ночью, когда Софья уже спала, Герман ударил Анну.

Та от неожиданности закрыла рот, чтобы не разбудить Софью. Вот так беззвучно Анна терпела. Потом Герман на коленях просил прощения. Он говорил, что не осознаёт своих действий и ничего не может с этим поделать. Каждый раз Анна прощала его.

В дни, когда Герман был спокоен, Анна расцветала, а потом и эти дни закончились. В Германа словно вселился какой-то зверь. Пани терпела не только из-за того, что любила Германа и не хотела, чтобы тот уходил, но и из-за Софьи. Сильное желание сделать девочку счастливой, окружить любовью и дать возможность воспитываться в полной семье, сделало из Анны жертву.

Она не могла ни с кем поделиться этим. Знала, что если расскажет сыну, то тот выгонит Германа. А потом начала замечать, что Герман стал уделять Софье больше времени. Они могли целый день бегать по дому, играть во что-то. А вечером Герман носил Софью на руках и укачивал её словно маленького ребёнка. Так и выглядело со стороны. В руках высокого, сильного Германа Софья казалась младенцем.