Вот приехал жених невесту из отчего дома забирать. Всё честь по чести, вся деревня собралась. Ну, выкупил, как полагается, вывели красавицу. На ней лица нет, в землю смотрит, глаз не поднимает. Староста тогда, как водится, чарку полведёрную налил, добрых слов наговорил. Хорошо говорил, прослезил многих.

Вдруг зашептались в народе: «Илюха, Илюха!». И точно, вот он, стоит посторонь, нахохлился. Волосы отросли, бородка хилая. Поистрепался, исхудал очень, но так, что силища его только пуще прежнего наружу выглянула. А в руках у него, глянь-ко: кораблик! Небольшой, в пол-локтя, а мастеровито исполнен! И паруса, и флажки, мачточки да реечки. Как настоящее всё! Даже пушечка вон виднеется, заряжай да пали, чего там! Красота, одним словом. Ребятня так к Илюхе и слетелась воробьями, на чудо любоваться. Забыли, чертенята голожопые, как камнями в него, убогого… В глаза заглядывают, за штанину теребят: «Дядь Илья, дай подержать! Дядь Илья, ну дай…»

А Илья как и не слышит их, смотрит пристально на то, что у крыльца сотворяется. Хмурится, мычит тихонько, понять пытается.

Тут как раз время жениху впервой невесту целовать. Сказал жених ответные добрые слова. И старосте, и родителям. Тоже хорошо сказал, горько всем стало. Ну, он к невесте повернулся, взял за плечи. И вовремя – та на ногах еле стоит, через силу держится. Потянулся к ней жених губами.

Вдруг – что за притча?! Илюха кораблик свой Никитке в руки сунул, с места срывается, и – к молодым. Заорал, как тогда на полынье, по звериному, да кулачище свой на голову жениху и положил с размаху. Тот грянулся оземь без памяти, а Марьяна рядом с ним повалиться хотела от неожиданного страху. Но не успела: подхватил её на руки Илюха и понёс со двора.

Прижал к себе, как дети кукол любимых прижимают, несёт и глаз с неё не сводит. И Марьяна на него смотрит, пристально так. И слышит как там, за илюхиной спиной зашипели-загундели бабы. Потом заколготились мужики, заворчали, звякнули пару раз, кто вилами, кто – топором, матюгнулись с придыхом и потопали им вслед, всё прибавляя шаг.

– Глупый ты, Илюха. Даром, что дурак, – сказала Марьяна грустно.

А потом улыбнулась, руку протянула и погладила по щеке. Как тогда.

Взорвалось что-то тёплое в груди у Илюхи, брызнуло из глаз и весь мир вокруг высветило ласковым светом. Засмеялся он, широко и радостно захохотал, запрокинув голову. Как не смеялся никогда прежде, как теперь смеяться будет до конца жизни. И никогда уже любимой своей невесты из рук не выпустит. Пока будет жив.

С самого утра Санёк жил с ощущением близкой беды. За что бы он ни взялся – ноющая тоска его не покидала. Мама с утра затеяла копошение на кухне да перед зеркалом, и чуть ли не силком выставила Санька гулять.

А с кем гулять? Руся на целый месяц укатил с родителями на Азовское море. Лёха вон со своими на дачу едет, как всегда в выходные. Да и вообще, у Санька были совсем другие планы: посидеть дома, помечтать. Но разве этим взрослым объяснишь… Они всегда лучше знают, что тебе нужно и полезно.

От этих грустных размышлений его оторвал Кит, появившийся во дворе со своим отцом.

– Санёк, иди сюда, чего покажу!

Санёк подошёл к ним, все вместе сели на лавочку у подъезда и Кит начал хвастаться своими марками. Они только что ходили с отцом в «Союзпечать» и пополнили китовскую коллекцию.

Да, похвастаться Киту было чем: альбом на двадцать листов уже заполнен классными марочками больше, чем наполовину! Сначала – портреты разных знаменитых деятелей, не очень интересные. Потом серии: автомобили, танки, паровозы. От древних до современных. Закачаешься! Потом в альбоме шли всякие бабочки-цветочки. Красивые, интересные, но никак не получалось представить их живыми. Так и оставались красочными картинками на зубчатой бумаге.