– Всего моего класса? – озадаченно переспросила Алина.

– Ну да. И было бы здорово, если бы они все расположились поближе к сцене. Ну, то есть к полю.

– Хорошо, – в замешательстве согласилась Юкина. – Но зачем?

– Не спрашивай, – загадочно улыбнулась я.

На этом и порешили. Ада поинтересовалась, будет ли выступать группа "Абракадабра" на отборочных. Алина отрицательно покачала головой.

Прозвенел звонок, и Юкина, довольная своей маленькой победой, направилась на урок.

– Для того, чтобы ты могла повертеть попой перед своим Пешковым, мы должны три дня безостановочно тренить, чтобы не облажаться, – сварливо сказала Ада, пересаживаясь за парту в соседнем ряду.

Конечно, она сразу смекнула, зачем я просила Алину обеспечить явку всего 11 “Б”. Я видела в этом свою возможность. Танец был моей страстью. Я танцевала с четырех лет, именно тогда мама отвела меня на ритмику.

С первого по пятый класс я училась в Институте искусств: изучала народные и классические танцы, вставала на пуанты и осваивала музыкальную грамоту. В шестом классе я посещала занятия по бальным танцам. А в восьмом нам с Адой посчастливилось попасть в лучшую танцевальную школу города под названием "Экстра". Там обучали современным направлениям танца. В "Экстре" была своя среда, своя тусовка, свой неповторимой мир единомышленников и лучший тренерский состав.

Я обожала свои ощущения во время танца. Двигаясь под ритмичную музыку, я чувствовала себя бесконечно уверенной в себе. Я отдавалась процессу полностью, всей душой. Меня не беспокоило происходящее вокруг, я не переживала о своих проблемах, не вспоминала обиды. Просто была собой, чистым и вдохновленным музыкой существом.

Ада разделяла мою страсть к танцам, и это делало нашу дружбу еще крепче. Мы учились в одном классе, жили в соседних дворах, вместе ходили на тренировки, менялись одеждой и часами висели на телефоне.

Вечером, после тренировки в "Экстре", мы попросили свободных ребят поучаствовать в нашем выступлении на отборочных. В итоге набралась команда из восьми человек. Мы задержались в зале и за два часа неплохо продвинулись. Хореографию решили сделать смешанную: просто соединили воедино несколько ранее выученных связок и сделали плавные переходы из одной в другую. Последующие три дня мы понемногу репетировали каждый вечер.

В день отборочных Булаткин был комком нервов. Он беспрестанно думал о соревнованиях и просто одолевал нас с Адой озвучиванием своих предчувствий и переживаний:

"Вчера от Осипова узнал, что Власюк сказал ему, будто Коля Архипов – один из моих конкурентов – сын сестры парикмахера нашего тренера. Это нереальный блат. Как думаете, у меня теперь нет шансов?"

"Географичка – бесчувственная стерва. Разве она не знает, что сегодня отборочные? Как она может вызывать меня к доске в такой день?"

"Ада, у тебя пирожок с яблоком? Ты будешь доедать? Я доем. Мне сейчас нужно больше калорий, у меня же отборочные."

"Саш, я сегодня не принес учебники. Не хотел перегружать спину, у меня же отборочные. Иди спроси у кого-нибудь лишний учебник, только быстрее, перемена заканчивается."

– Он будто в президенты баллотируется, – проворчала я на ухо Аде, пока Булаткин самозабвенно делал сам себе массаж шеи.

– Причем не страны, а всего мира, – поддержала подруга. – А еще говорят, женщины – истерички.

– Эй, кто-нибудь! Помогите мне, я не могу промассировать вот эту точку, у меня там скопилось напряжение, – позвал Антон, обращаясь к нам.

Мы с Адой переглянулись: массировать шею Булаткину, а параллельно выслушивать новый поток его причитаний никому не хотелось. Подруга сообразила первой.