Заметила, и ладно. Только больше не надо, ни за что и никогда, шпионить за ними и тем более ходить следом. Это опасно. Это очень-очень опасно.

Но Кира и сама понимала. Не стоило папе сто раз повторять одно и то же. Больше она не потащится за двуликим.

Далеко не все существа в скрытом мире имели две внешности, умели хорошо маскироваться под обычных людей, чтобы спокойно жить с ними рядом. Большинство довольствовались одной сущностью, близкой к человеческой или даже очень далёкой. Такие старались лишний раз не попадаться на глаза, и в основном предпочитали темноту ночи. Кира никогда раньше их не встречала.

Первыми оказались сумеречники, и теперь можно ставить галочки в папином альбоме возле тех существ, которых уже видела. Дальше их будет всё больше и больше. Но главная проблема не в них и не в том, что Кира замечает такое, что не дано замечать другим. Открывшаяся способность вызывала странные побочные эффекты.

С папой подобного не происходило, он точно помнил. Когда начал видеть скрытое, переживал, конечно, даже боялся, что у него с головой не в порядке, что по нему «психушка» плачет. Комплексовал, долго никому не рассказывал, надеялся, что пройдёт, и в то же время гордился своей необычностью, даже задавался немножко. Но это же нормальные реакции. А у Киры всё не как у людей.

Взять хотя бы внезапные выпадения из реальности. Не простые обмороки, а сны, полёты в никуда. Но и это не всё. Постепенно проявилось ещё одно. Вдруг накатывала необъяснимая злость, начинало беспричинно раздражать всё вокруг, и Кира теряла контроль над собой, срывалась до ссор, до скандалов, до драк. А поводом могла послужить сущая ерунда: неудачное слово, жест, взгляд.

Несколько одноклассниц собралось за передними партами: сидели, болтали, хихикали. Ну, девчонки всегда же так. А Кира торчала в гордом одиночестве за своей предпоследней. С мрачной миной. Смотрела в окно. Потому что больше ни на что смотреть не хотелось, бесило всё. Учителя с их занудством, тупые уроки, одноклассники с их глупыми разговорами.

Пальцы крутили карандаш, и больше всего хотелось надавить посильнее, чтобы тот переломился пополам. С хрустом, с мелкими деревянными крошками и похожей на пепел графитовой пылью.

Девчонки громко рассмеялись, Кира развернулась к ним, потому что их смех тоже бесил. И поймала короткий взгляд. Если бы он не спрятался сразу, Кира бы и внимания не обратила. А тут задело. Значит, есть причины для пряток?

Неужели смеялись над ней? И тайком поглядывали: вот она – Кира-дура! Ха-ха-ха!

Опять захихикали, и снова взгляд.

Точно, над ней потешаются. Больше никаких сомнений.

– Что? Очень смешно? – рявкнула Кира.

– Кир, ты чего? – прилетело в ответ, недоумённое. Смутились? Испугались?

– Не описайтесь там от хохота.

– Ратманова, ты – дура?

Ну вот! Так и знала! Сами они…

– Можно подумать, ты прям такая умная!

– Какая есть. Тебя-то не спрашивают! Сидишь там и сиди. И рот не разевай.

Сначала Кира запустила в одноклассницу учебником. Та подскочила, и Кира в точности повторила её движение, словно копирующий робот-манипулятор.

– Ратманова, у тебя крыша съехала? Совсем офигела? Идиотка.

Подойти и ударить. Пусть заткнётся. Кира уже представляла, как это будет выглядеть. Костяшки плотно сжатых пальцев расплющат подкрашенные блеском губы, и те станут не розовыми, а красными. Но тут в класс зашла учительница, и, само собой, началось легко предсказуемое: «Девочки, что тут у вас происходит? – Ратманова первая начала! – Кира, да как же так?»

Кира крепилась из последних сил, с трудом удерживала всё то, что рвалось с языка, и чтоб не ринуться на кого-то из присутствующих, бросилась прочь из класса. Летела по рекреации, расталкивая валившую в кабинеты толпу, забралась в закуток под лестницей и долго долбила кулаком стену, чтобы хоть как-то выпустить пар. Пока кожу не ободрала, пока руке не стало больно. А потом разревелась, конечно. Потому что дура всё-таки она. Она.