1780 год

Княжна Елена расхаживала по полукруглому крыльцу, меряя его шагами. Утро было свежее, и девушка зябко куталась в пуховую шаль. Она напряженно глядела вдаль, высматривая знакомую фигуру. Рассвет только-только забрезжил, а потому ночные тени еще не совсем рассеялись, скрадывая очертания деревьев, статуй, что стояли вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, и самой Елены, проснувшейся спозаранку и украдкой вышедшей из дома.

Мужскую фигуру она заметила сразу, стоило только человеку ступить на широкую дорогу в конце липовой рощи.

Елена тут же подхватила юбки, соскочила с крыльца и поспешила навстречу молодому мужчине. Он тоже заметил ее и ускорил шаг.

– Алёшенька, ты пришел, – прошептала Елена и замерла в полуметре от него.

– Пришел, барышня. – Алексей опустил глаза, неловко переминаясь с ноги на ногу, и пробормотал: – Не надо бы нам видеться, Еленушка.

– Знаю, что не надо, но и дня не могу без тебя.

Елена шагнула к Алексею, и он порывисто обнял ее, спрятал лицо в ее светлых волосах, вдохнул их цветочный аромат, от которого закружилась голова и гулко забилось сердце.

– Не нужно нам больше встречаться, Елена Павловна. Узнает ваш батюшка, меня со свету сживет.

– Но почему? – Она подняла на него огромные глаза, которые даже в сумерках раннего утра сияли от непролитых, но близко подступивших слез.

– Вы – барышня, княжья дочь. А я – кузнец.

– Но ты же свободный, – возражала Елена. – И родился свободным.

– А толку? Отец крепостным был, выкупился да помер. Долго ли мне на свободе гулять?

– Ты же мастер, Алёшенька. У тебя руки золотые. К тебе со всей округи съезжаются мастерством твоим полюбоваться да выпросить твоих изделий. И батюшка мой тебя ценит. Вон какой ты нам забор сковал и ворота!

– Ценить-то ценит, но разве он отдаст тебя за меня, Еленушка? – Алексей провел ладонью по ее щеке и, наклонившись, нежно коснулся губами лба Елены. – Возвращайтесь в дом, Елена Павловна, а то, не ровен час, кто увидит нас.

– Ну что ты меня Еленой Павловной кличешь, Алёшенька! – со слезами проговорила она.

– Не буду, милая, не буду Еленой Павловной называть, только бегите в дом скорее.

– Я пойду, – закивала она. – Пойду. Только вечером, в полночь, я буду тебя ждать в беседке.

– Не надо бы, Еленушка.

– Придешь! – требовательно, навзрыд сказала княжна.

– Приду-приду, – пообещал он. – А теперь ступайте в дом. Светает уже.

Елена отступила было на шаг, потом подскочила к Алексею, прижала ладони к его лицу, встала на цыпочки и поцеловала в губы. Тут же отскочила и бросилась обратно к дому.

Уже на крыльце обернулась, махнула последний раз и тихонечко вошла в дом. Дверь скрипнула, и Елена вздрогнула. Прислушалась к звукам, но, кажется, еще никто не вставал. Кругом царила тишина.

Елена крадучись поднялась на второй этаж, прошелестела подолом платья по длинному коридору и, только очутившись в своих комнатах и заперев их на замок, облегченно выдохнула.

Целую неделю они с Алексеем не виделись. В прошлую встречу он сказал, что хватит им встречаться, а то жди беды. Елена же ни в какую беду верить не хотела. Ей казалось, что будет правильным не таиться, а рассказать отцу о том, что она любит Алёшу и что он любит ее. Да, он ей не ровня. Простой мужик, но Алексея Гаврилова, молодого кузнеца, и вправду знала вся округа. Он был не каким-нибудь деревенским ковальщиком, кто только и мог, что лошадям подковы сбить да новые поставить, а настоящим мастером. Отцу вон какой кинжал выковал! Тот теперь перед соседями все время похваляется. Да и соседские помещики тоже к Алексею на поклон идут, заказов у него много. «Вот разбогатеет Алёша, и тогда папеньке нечего будет возразить. Отдаст меня за него замуж. Только нужно подождать. Чуть-чуть подождать», – уговаривала себя Елена.