– А я очень серьезен, Рада. Я действительно собираюсь перерыть этот дом от подвала до чердака.

– Как это?

– А вот так, – развел он руками. – Ирина Васильевна дала мне полную свободу действий.

– Я совершенно не понимаю, что вам здесь искать.

– Скажите, вы хорошо изучили историю этого дома прежде, чем приехали сюда?

– Хорошо, – отрезала Рада. – Уж точно получше вас.

– А вот это весьма спорно. Читали легенды, которые ходят об этом месте?

– Легенды? – ушам своим не поверила Рада. – В отличие от вас, я занимаюсь наукой. Мне нет дела до каких-то там легенд.

– И зря! Потому что иногда в легендах и даже небылицах можно найти ответ на самый главный вопрос.

– Я устала терять с вами время, – отмахнулась от Алексея Рада. – Я здесь, чтобы осмотреть дом, составить план помещений и перечень имеющихся в доме предметов, а также чтобы потом, проанализировав все данные, создать проект реконструкции усадьбы.

– И только? – не унимался Алексей. – Неужели владелица имения больше ни о чем вас не просила?

– Нет… – ответила Рада и тут же вспомнила, как Ирина Васильевна просила ее поискать старинные книги, может быть, даже документы, шкатулки… – А вас она о чем просила? – Рада подняла на Алексея растерянный взгляд.

– Требовала искать и ничего не пропускать, – неопределенно ответил он.

Рада догадалась, что он, следуя ее примеру, не собирался откровенничать.

Развернувшись к археологу спиной, она нажала на ручку двери слева от входа. Она поддалась легко и распахнулась с легким скрипом.

Из-за спины Рады Алексей посветил в темное помещение фонариком.

– Гостиная, – поняла Рада.

Луч фонаря скользнул по той стене, где должны быть окна.

– Там ставни, – понял Алексей. – Я сейчас.

Он вышел, чтобы отпереть ставни снаружи и впустить в гостиную свет хмурого утра.

Вскоре Рада сумела разглядеть комнату. Она была довольно большая, и здесь, в отличие от вестибюля, имелась мебель. Правда, вся она была закрыта чехлами. «Интересно, мебель старинная или сюда завезли что-то уже в советское время?» – подумала Рада.

Она подошла к ближайшему дивану и стянула с него ткань. Тут же в воздух взметнулись тысячи пылинок, и Рада чихнула.

– Уборочка не помешает, – сказал вернувшийся Алексей. – Что думаете, Рада, об этом диванчике?

– Не новодел, – уверенно заявила она.

– Соглашусь, – отозвался Алексей. – Вы же в курсе, что этот дом стоял закрытым со времен революции?

– Не сомневайтесь во мне, господин археолог, свою домашнюю работу я проделала на отлично и изучила историю этого места.

– Но не легенды? – хмыкнул он.

– Но не легенды, – кивнула Рада.

– Смотрите, какой интересный портрет на стене. Как думаете, чей?

1780 год

Княжна Елена стояла перед портретом Анны Кирилловны и Павлушеньки. На нем мачеха, в объемном, тяжелом платье, словно на троне, восседала в кресле с высокой резной спинкой, а Павлушенька стоял по левую руку от матери. На картине Анна Кирилловна выглядела краше, чем в жизни. Ее чрезмерную худобу художник не показал, а строгому бледному лицу придал красок. Только вот взгляд был таким же – жестким, надменным, подавляющим. Мачеха смотрела с портрета на Елену с укоризной, будто знала о ней какую-то тайну и всем своим видом показывала, что тайну эту выдаст. Елена всегда тушевалась в присутствии Анны Кирилловны и даже теперь, хоть это была всего лишь картина, испытывала робость. А вот младший брат, ее любимый Павлушенька, вышел совершенно настоящим. Художнику удалось передать его задорный взгляд, румяные щечки и легкую улыбку, которая появлялась на губах ребенка, когда тот задумывал какую-нибудь шалость.

Портрет повесили в малой гостиной над диваном. И теперь Анна Кирилловна будет взирать с него на всех, кто окажется в этом помещении. Сама она здесь бывала редко – считала эту гостиную холодной и все время здесь зябла. А вот Елена, напротив, проводила здесь много времени, иногда с книгой, иногда за вышивкой, а иногда просто смотрела в большое окно на подъездную аллею в надежде, что к ним пожалуют гости. Правда, в Хворостино редко наведывался кто-то интересный.