Отец Димитрий говорил мне на одной из этих встреч, что я очень способный и добросовестный молодой человек, и что он был бы рад видеть меня трудником в этом монастыре. В ответ же я только молчаливо кивал головой и улыбался ему. Я видел, как все больше он начинает с особым пиететом относиться ко мне, как бы подспудно приближая меня к жизни в монастыре, к тому, чтобы я остался здесь. С одной стороны меня это очень вдохновляло, хотя я и не горел желанием оставаться в монастыре надолго. Я был рад без излишнего тщеславия, что отец Димитрий меня признает, как человека, который способен к такой жизни в монастыре. С другой стороны, он сам казался чересчур авторитарным и навязчивым по отношению ко мне. Я помнил о том, как он может твердо и беспрекословно стоять на защите своих убеждений, которые касаются догматов веры, и это меня отталкивало от него. Тем более, все монахи монастыря по уставу должны покорно слушаться игумена, должны полностью отрешиться от своих собственных мнений, мыслей и желаний. Обеты же послушания, безбрачия и нестяжания, казались мне совершенно не осуществимыми в жизни мужчины.

Я думал о том, чтобы снова исповедаться отцу Димитрию и рассказать ему об этих переживаниях и мыслях, но боялся, что он никогда не поймет меня. Я предчувствовал, как мне будет перед ним стыдно, так как я не оправдаю его надежд, окажусь недостойным его одобрительного благословения.

Каждый вечер я с тоскою уходил к себе в комнату и начинал думать о том, что в глубине души отчаянно сопротивляюсь отцу Димитрию. Я отчетливо понимал, что не смогу остаться здесь с такими тайными помыслами, и поэтому решил, что попал в замкнутый круг и выход для меня был только один. Уйти в ближайшее время.

Но пока я все же признал, что будет хорошо, если я останусь на предстоящее празднование Преображения Господня.

О праздновании мне рассказал Захар, с которым мне удалось снова увидеться в эти дни. Захар сообщил, что обычно в Яблочный Спас, как называется это празднование в народе, из скита приходит батюшка Тимофей, старец схимник.

В этот день в монастыре обычно собиралось много мирян, и все они приносили с собой яблоки и виноград для их освящения. Каким-то образом с древних времен народный праздник плодородия, когда заканчивался сбор урожая был связан церковью с празднованием Преображения Господня. Поэтому в этот день в знак благодарности Богу в православной традиции люди заполняли храмы яблоками для их благословения. Яблоки стали символом этого праздника.

По пересказу Захара старцу Тимофею было очень любимо это празднование, поэтому он покидал на время затвор, чтобы участвовать в торжественной божественной литургии.

Захар с упоением рассказал мне об этом, вспоминая прошлые празднования. Однако он резко переменился после того, как я в задумчивости предположил, что все библейские описания, касаемые Преображения Господня в Евангелии, как явления чуда, видимо, нужно понимать не в буквальном смысле. После этого Захар насторожился, решительно отбросил мои слова и начал утверждать, что все написанное в Священном Писании нужно понимать в прямом смысле. Потеряв надежду переубедить его, я не стал с ним спорить, и он второпях удалился, по всей видимости, затаив на меня какую-то обиду.

После этого случая я понял, что Захар, несмотря на свое добродушие, так же мог быть очень вспыльчивым и обидчивым, когда речь заходила о вопросах веры, требующих только безусловной веры. Поэтому и вышло так, что даже такой послушник как он, абсолютный образец для подражания оказался настроен против меня. Казалось, что в монастыре у меня больше нет никого, кому я мог бы открыто говорить то, о чем думаю.