– Что вам надо? – спросил я, глядя с удивлением на мужчину.

– Я хотел вам сказать, что можете не беспокоиться, – ответил мужчина с важностью.

– Что? О чем вы говорите?

– Монахи посовещались и решили, что сами сможете справиться со своими бедами.

– Бедами? С какими бедами?

– Бесами… Они вас не будут трогать и изгонять бесов. Они думали, что вы одержимы. Когда убежали из храма. Помните?

– А. Вы об этом.

– Это значит, что окаянные проказничают. Да.

– Окаянные?

– Угу. Они.

– То есть вы говорите про чертей?

– Про них самых.

Мужчина наклонил ко мне голову:

– Сатанинские отродья уже тут появлялись…

– С вами все хорошо?

– Я буду бдителен. Буду следить за тем, чтобы никто вас не беспокоил.

– Хорошо, – ответил я с ироничной улыбкой. – До свидания.

– Спите спокойно, – добавил мужчина с уверением.

Мужчина развернулся и с пугливой оглядкой пошел по коридору. В этот момент из его кармана брюк выпал и зазвенел столовый нож. Он подобрал его, быстро засунул в карман и ушел.

Я закрыл дверь и упал на кровать с мыслями, что в монастыре можно встретить и совсем странных особ, которые еще диковиннее чем я.

На улице с неимоверной силой разнеслись первые раскаты грома, которые привели в колебание и дребезжание стекла окна. Через несколько минут по жестяному подоконнику интенсивно забарабанил проливной дождь.

Так и не заснув больше, сразу после окончания дождя я быстро вышел из комнаты в коридор гостиницы. Того маленького мужчины не было. Видимо, трудник к этому времени уже утомился ловить окаянных и лег спать. Осмотревшись, я тихо спустился по лестнице вниз и покинул гостиничный корпус.

Уже рассветало. После дождя было очень свежо, и эта прохлада после душной комнаты казалась мне теперь очень желанной. Ворота монастыря запирались на ночь, я решил прогуляться по территории обители и подышать воздухом. Последствия расстройства сна давали о себе знать, все утро у меня сохранялось дурное настроение.

Сегодня в монастыре праздновался Медовый Спас, как назывался этот праздник в народе. Сам же церковный праздник именовался, как день памяти Происхождения честных древ Животворящего Креста. Я готовился к тому, чтобы принять участие в таинстве Евхаристии. И сейчас перед началом литургии я начал сомневаться в том, что готов это сделать, что я могу с чистой совестью спокойно причаститься. Для меня это было делом, требующим особых моральных усилий, так как я должен был исповедаться. Несмотря на то, что я чувствовал, что во мне горит огонь внутренних сокровенных переживаний, в чем-то сближающий меня с церковным мировоззрением, в то же время я осознавал, что мог жить этим и без самого участия в таинствах веры. Но об этом я не хотел говорить отцу Димитрию. Теперь я даже боялся говорить с ним в принципе.

Сидя на скамейке в сквере, я дождался начала праздничного богослужения.

С самого раннего утра миряне стекались в монастырь и направлялись в главный храм, неся с собой мед для освящения, как было заведено по традиции в Медовый Спас.

И сам игумен был уже давно на ногах. Все произошло быстро и неожиданно, когда я встретился с отцом Димитрием и исповедался ему. Я сразу же заговорил с ним о том, что меня беспокоило, о тех терзающих меня переживаниях, приводящих к неразрешимым моральным конфликтам. Я не мог много говорить на исповеди, так как был сильно смущен, и поэтому упомянул только о том меньшем зле, которое было в моей жизни, и которое я считал своим бременем. Про свои идеи о том, что взгляды настоятеля в некоторой степени раздражают меня я умолчал.

Выслушав меня, отец Димитрий ответил так же лаконично, что исповедь и причастие как раз необходимы для того, чтобы я избавился от этой угнетающей меня ноши сомнений и тревог. Отец Димитрий сказал, что во время таинства Евхаристии единение с Христом поможет мне обрести духовную опору в моем страдании.