– Да, но я не смешивал их. Я лишь говорю о том, что и там и там человек имеет дело с божественным. Тем, что неподвластно человеку.

– Это не так! Вы должны слушать меня Альберт. Слушайте, что я вам говорю, – строго произнес отец Димитрий, насупившись.

– Хорошо. Я вас понял, – ответил я, с пониманием кивая головой.

– Христианство никаким образом не может пересекаться с языческой религией. Над природой нет и не может быть никаких демонических сил, что подразумевает шаманизм. Есть только один Бог и Творец всего сущего. И Бог этот и есть единственная в своем роде живая сила нашей веры. В шаманизме же нет ничего, кроме веры в силы и духи природы. А в философии, пытающейся сравнивать все это, нет ничего, кроме спекуляций, оторванных от постижения Бога. Если вам близка православная вера, то вы должны отбросить это ярмо философии. И уж тем более вы должны перестать думать, что шаманизм имеет какое-то сходство с христианством.

– Вы очень категоричны отец Димитрий, но я понял вашу просьбу.

– Хорошо. Тогда сходите в трапезную, а потом приходите в библиотеку. Думаю, наши богословские беседы будут вам на пользу.

– Спасибо. Я приду.

Выходя из игуменского корпуса, я был погружен в свои впечатления о прошедшем разговоре. Я был так разочарован, что в рассеянности запнулся о порог и чуть не упал на землю. Отец Димитрий, который показался мне с самого начала очень благосклонным человеком, теперь предстал передо мной, как взыскательный и активный борец за истинную православную веру. Я понял, что совсем не знаю его.

Окинув взглядом собор монастыря, я захотел снова попасть вовнутрь, и поэтому зашел в притвор храма. Запах ладана, витающий здесь после каждения, резко ударил мне в нос. Это снова вызвало во мне неприятное ощущение и отторжение. Тем не менее, я собрался и сделал над собой усилие, чтобы опять не показаться одиозным для окружающих, выбегая в панике из храма.

В эти минуты здесь было тихо и меня ничего не отвлекало. Увидев на иконостасе крупное изображение Христа, я подошел к иконе и с проницательностью всмотрелся в нее. Глядя на лик Спасителя, в этой безмятежности я почувствовал благодатное чувство сопереживания, которое отзывалось у меня внутри. В один миг передо мной предстала вся жизнь Иисуса, который учил людей и был распят на кресте, пройдя через величайшие муки страдания.

В этот момент я не молился, ни о чем не думал, а просто созерцал божественный образ, вникая в безмолвие и трепет моей души, которая приобщалась к страданию Христа. Для меня этот образ оставался недостижимым идеалом кротости и мудрости, достигнуть которого было возможно только посвятив всю свою жизнь познанию человеческого существа.

Вдруг в моей голове начали возникать неясные образы отца Димитрия, сдерживающие мою волю, словно вериги. Я со всей отчетливостью понял, что не согласен с его взглядами и мне захотелось всем своим существом противостоять ему в этом отношении. И эти залпы негодования, нахлынувшие обвинения в его адрес, не давали мне возможности сохранить душевное спокойствие. Я обнаружил в себе желчь черных мыслей, выведших меня из равновесия. Поэтому я развернулся и вышел из храма.

Для меня всегда было очень сомнительным, если человек становится безусловным приверженцем определенного вероисповедания, а все другое при этом для него низводится и обесценивается.

Несмотря на все это, я решил, что буду прилежно посещать проповеди отца Димитрия, так как я не хотел показывать открыто свое внутреннее противостояние самому игумену монастыря. Поэтому мне стоило закрыть глаза на то, что казалось отталкивающим в его мировоззрении.