– Такое разве забудешь, – сказала она. – Мне за него пятьсот баксов дали.

Я подумала, что ослышалась.

– Пятьсот баксов?

– Ну да.

– И кто этот придурок?

– Я ее не знаю, – призналась она. – У меня тут сидела клиентка, Наташка Рубцова. Я отошла краску смешивать, а когда вернулась, она разговаривала с какой-то бабой. Эта баба ей говорила, что ищет поселок Белуга. На Алтае. Что ей нужны люди, которые в этом разбираются. И что она заплатит. Ну, я и вспомнила – ты же все про Алтай рассказывала. И была в этой Белуге.

– Я была в «Белогорье».

– А это не одно и то же?

– Нет.

– А чего называется одинаково?

– Ну, во-первых, не одинаково, а во-вторых, на Алтае это священная гора, и там много названий вокруг этого… Так, а дальше?

– Ну, я и написала ей твое имя и телефон.

– На фирменном листке.

– Взяла что-то, что под руку попалось. А она мне хрясь – пятьсот баксов вывалила! Шиза, конкретно. Все, больше я ее не видела.

– Слушай, а как найти эту Наташу Рубцову?

– Она в Гуанчжоу живет. Здесь наездами. Но по вичату можно. Но лучше не звонить, а голосовое отправить.

– Давай по вичату.

– Ну, наговаривай.

Она протянула мне свой телефон, а я вдруг застыла соляным столпом. Месяц погони за призраком, потом этот мерзкий визит ее отца, три недели депрессии – и вот здравствуйте, явственный след на снегу прошлого…

«Наташа, здравствуйте. Меня зовут Света. Полтора года назад Анюта в парикмахерской в «Афимолле» дала вашей знакомой мой телефон. Это связано с Алтаем. Скажите, эта ваша знакомая – кто она? Это очень важно».

Она нажимает на экран.

По коридорам торгового центра вдруг проходит волна ветра, тянущая за собой прозрачный пластиковый пакет и круглый комок июньского тополиного пуха. Кажется, что это полетело мое сообщение. Оно унесло за собой часть моего мира: на Восток, над Алтаем – в Китай.

– …Ну, что за цвет, а? Ты же не девочка уже, надо краситься! Ой, господи, а это что – типа, челка? Это теперь называется челка? Где такие мастера рукастые?

– В Троицке.

– А это где?

Нежный мелодичный перелив. Пи-и-иимм. Она протягивает мне телефон.

«Здравствуйте, – говорит равнодушный голос. – Ваш телефон взяла Галя Фоменко».

Мой голос пускает петуха.

«Откуда вы ее знаете?»

– …Я бы тебе посоветовала кератиновое выпрямление. Можно заламинировать. И слушай, пора уже филлеры использовать. Или ты хочешь ходить бульдогом?

Пи-и-иимм

«Мы учились с ней в МГИМО».

«Вы можете мне все подробно рассказать? Зачем ей нужен был мой телефон?»

Ответ долго не приходит. Анюта продолжает критиковать мой внешний вид, я исхожу мелкой влажной дрожью.

Пи-и-ииммм.

«Анька, индюшка старая, я слышу твой смех на заднем плане! Как там Москва?» – Наташа хихикает, пока я, белая, держу ее голос в левой руке.

– Сама ты индюшка! – восторженно комментирует Анюта.

«Короче. Я приезжала в Москву на Новый год. Пришла в салон, а мимо шла Галя. Она меня увидела в витрине и зашла. И говорит: слушай. Ты же из Барнаула. У тебя там нет ментов знакомых? Мне нужны люди, которые были в одной секте. «Белуга», что ли, я уже не помню. Я прямо при ней позвонила дяде – он начальник уголовного розыска. Он сказал, что знает одного. Он был в этой секте в конце девяностых. Но Галя сказала, что ей нужны те, кто там был с 2001-го по 2004-ый. Я говорю: тогда нет. Тут Анюта подошла. Услышала нас и говорит: у меня, типа, клиентка есть – специалист по Алтаю, туристка. И была в этой «Белуге». И Галя ей раз – пятьсот баксов выложила. Мы на самом деле обалдели».

«А вы не можете вспомнить точно, дословно – что именно она хотела от этих людей? Может, она хотела вступить в эту секту, узнавала, как туда добраться? Или что-то еще?»