Верблюды обеспечивают своих хозяев пропитанием (мясо, молоко), а их шерсть идет на производство всевозможных текстильных изделий, в частности, войлока для изготовления юрт. Понятна, поэтому, детализация лексики в языке местных казахов, касающаяся верблюдов. По-разному именуются самцы и самки обоих видов («лек», «мал», соответственно, для одногорбого, «бура», «энге» – для двугорбого), а также кастрированные самцы («атан»). Кроме того, специальные названия существуют для особей разного возраста – одного, двух и трех лет («бута», «тайляк», «кунанша»). Увиденное здесь я позже описал в статье «Полуторагорбый верблюд», вошедшей в Детскую энциклопедию.

Вернувшись в Москву, мы с Володей изложили результаты той части наших исследований, которая касалась окраски самцов плешанки, в статье, опубликованной в Зоологическом журнале двумя годами позже. Вскоре после ее выхода в свет один из немецких коллег-орнитологов, Готфрид Маурсбергер, прислал мне оттиск большой статьи Юргена Хаффера, крупного специалиста по проблеме гибридизации у птиц. В ней было написано: «Перед тем, как отправить эту работу в печать, я ознакомился с результатами исследований двух русских орнитологов на полуострове Мангышлак в северо-восточном Прикаспии. Их выводы хорошо совпадают с теми, что были получены мной при изучении взаимоотношений плешанки и испанской каменки близ южного побережья Каспийского моря, в северном Иране».

Еще раз в Закавказье

Планируя работу на следующий год, я решил продолжить изучение моего модельного вида в каком-нибудь другом регионе, о котором было доподлинно известно, что черношейную каменку там можно найти в достаточном количестве. Мой выбор пал на Нахичеванскую АССР, где я уже побывал несколько лет назад, в 1970 г. (глава 2). На этот раз я собирался убить сразу трех зайцев. Во-первых, пополнить массив данных по черношейной каменке в такой степени, чтобы материал стал достаточным для статистической обработки. Во-вторых, использовать только что отработанную методику фиксации наблюдений на диктофон при изучении местной златогузой каменки, что позволило бы получить количественные данные, сопоставимые с уже имеющимися по модельному виду. И, в-третьих, сосредоточится на детальном описании поведения испанской каменки, дабы сравнить его на количественной основе с тем, что удалось узнать в предыдущей экспедиции о плешанке.

Как и в позапрошлом году, ехать со мной согласился Михаил Корзухин. Маршрут был надежно отработан: самолетом до Баку, поездом до поселка Аза, затем на попутной машине к месту старта пешего перехода длиной в пару километров туда, где я еще пять лет назад присмотрел удобную площадку для лагеря. Теперь он должен был располагаться так, чтобы гарантировать нас от утомительного потока гостей – местной молодежи, докучавшей членам экспедиции при первом посещении этих мест.

Во время перехода к месту работы произошел забавный эпизод. На полпути я решил уточнить правильность этого давнего выбора и еще раз осмотреть окрестности, обойдя их налегке. Мы сняли рюкзаки, достали из них бинокли и, не опасаясь, что кто-нибудь позарится на нашу поклажу в этой явно безлюдной местности, отправились в путь. В спешке рюкзаки оставили не завязанными. Вернувшись минут через сорок, увидели, что кто-то, всё же, поинтересовался их содержимым. Из моего был вытащен полиэтиленовый пакет с яркими картонными упаковками цветной фотопленки Orvocolor. Более того, одна из них оказалась вытащенной из пакета и продырявлена чем-то острым. Я сразу догадался, что это работа ворона. Что же, подумали мы, с такими соседями жить все же проще и безопаснее, чем с представителями нашего собственного вида