Благодаря нашему тесному сожительству с парочкой нового для меня вида мне посчастливилось проследить все начальные этапы гнездования у этих пернатых. Весьма необычным мне показалось их поведение при постройке гнезда. Местом для него самка выбрала в данном случае вертикальную щель между двумя каменными глыбами в самом узком ее месте. Как позже выяснилось, выбор был сделан неудачно, хотя птичка приложила все усилия, чтобы его оправдать.

На протяжении целых четырех дней она пыталась завалить узкий проем щели плоским каменными пластинками (максимально до пяти сантиметров в поперечнике), которыми был усеян грунт у подножия скалы. Здесь самка подбирала камень и летела с ним к месту своей работы. Ей удалось создать истинное инженерное сооружение – многослойный горизонтальный настил, перекрывший щель полностью. Но тут начались неприятности: в какой-то момент камешки, приносимые самкой, стали вываливаться наружу. За каждой упавшей каменной пластинкой весом в 3-4 грамма птица сразу же спускалась по два или по три раза, пытаясь снова водворить ее на место, и почти всегда безуспешно.

Златогузая каменкаOenanthe chysopygia

Тогда она оставила эту щель и стала носить камни в нору в глинистой стенке обрыва, метрах в 150 в стороне.

Дно этой норы было сплошным и достаточно ровным. Поэтому, казалось бы, в выравнивании его камнями никакой необходимости не было. Тем не менее, тяжелая работа была начата снова. И лишь спустя два-три дня самка начала носить в нору сухие соломинки и травинки.

Тогда мне не было еще известно, что такое поведение свойственно всем видам каменок-петрофилов, в том числе черной и черношейной[53]. Но у них этим делом заняты только самки. А у моей пары златогузых каменок также и самец не гнушался принять в нем посильное участие. Но он не помогал в нем своей супруге, а носил камешки (не столь усердно, как она) в выбранное им самим другое отверстие в скале, располагавшееся даже не рядом с местом работы самки.

Как первое, неудачное место для гнезда, так и второе располагались высоко, что не позволило мне осмотреть их вплотную. Но позже я нашел еще несколько гнезд других пар, и в одном случае сосчитал количество камней, натасканных самкой в убежище. Их оказалось 453, общим весом немногим менее полутора килограмм.

Самец время от времени посещает самку возле строящегося ею гнезда. Иногда при этом он по несколько раз залезает в гнездовую нишу и выскакивает оттуда, что заставляет самку последовать, наконец, за ним в убежище. Часто такие взаимодействия приурочены к глубоким вечерним сумеркам. Но лишь однажды за все время наблюдений самец прилетел с длинной травинкой в клюве и передал ее самке.

Самка затратила на сооружение колыбели для яиц не менее пяти дней, а вместе с возведением каменного настила – не меньше девяти. К концу этого периода поведение самца резко изменилось: он все чаще стал петь во весь голос на одном, вполне определенном карнизе скалы, над которым нависала широкая каменная «крыша». И если в обычное время птичка перемещается по субстрату короткими прыжками, то теперь пение звучало «на бегу». Изменился и характер песни: она стала более разнообразной, включающей в себя звуки разной высоты – от предельно высоких до очень глухих и низких, среди которых выделялось периодически повторяемое весьма своеобразное «храпение».

Время от времени самец принимает весьма экстравагантную позу: он поднимает расправленные крылья, плавно взмахивает ими вверх и вперед и медленно покачивает хвостом, рыжеватые перья которого развернуты широким веером. Когда самка готова к спариванию, она прилетает к самцу, ведущему себя таким образом, под каменный карниз. Вокруг оказавшейся около него самки самец проделывает неистовый полет петлями. Приземлившись, он мелко трепещет расправленными крыльями и словно бы «заползает» на самку.