– Мой брат в своей жизни никому ничего плохого не сделал. Он такого не заслужил. Я надеюсь, убийцу найдут и пристрелят.

– Так и будет, – сказал Волжанин.

Я вышла на улицу с тяжелым камнем на сердце. Не думала, что говорить с убитыми горем биовидами, потерявшими близкого, настолько трудно и изматывающе. Напарник заметил мою реакцию.

– Все через это проходят, – сказал он понимающе. – Привыкнешь.

Волжанин достал пачку сигарет, протянул мне из вежливости.

– Меня это убьет.

Он покивал и закурил.

– В питомниках заявили, что у них не пропадали львы, – сказала я.

– Еще бы они сказали иначе. За такое им грозит уголовка. Они наверняка уже всю документацию подчистили. Ничего, мы их вздрючим, как только охотники сделают свое дело.

Мы помолчали.

– Я думаю, что лев может быть осознанным.

Волжанин перевел на меня удивленный взгляд, изо рта у него торчала дымящаяся сигарета.

– Это многое бы объяснило, – сказала я на опережение.

– Например?

– Прошло уже больше суток, а его до сих пор не нашли. Будь он осознанным, не допускал бы ошибок болванки.

– Этого недостаточно. Что еще?

Он готов был слушать, меня это вдохновило.

– Я думала о показаниях свидетельницы – о том, что она слышала ночью с улицы.

– Как кто-то с собакой гулял, – поправил он.

– Я проверила весь переулок. Свежих следов собачей мочи и кала нет.

– Из любопытства спрошу: как ты проверяла?

– Нюхала.

– А-аа. Надеюсь, ты оформила акт запахов.

– Свидетельница сказала, что слышала мужской голос, и как кто-то скулил. Когда альтервиды используют речевой модуль в обыденной ситуации, мы контролируем «голос тела», но если ситуация нервозная, контроль теряется.

– Это поэтому ты сейчас на меня рычишь?

– А я рычала?

Он кивнул.

– Я думаю, что голос и скулеж, могли принадлежать одному осознанному альтервиду. Нашему убийце. По какой-то причине он оказался в переулке в ту ночь, и он явно был не в себе. Утром Лагно проходил мимо, увидел льва, громко закричал, чем вызвал у льва испуг и агрессию…

– Если лев осознанный, он должен был понимать, что парень весом в пятьдесят килограммов не опасен. Зачем превращать его в кровавое месиво?

Я глубоко вздохнула.

– Слишком много дыр в твоей версии.

– Есть только один способ ее проверить. Сравнить ДНК нашего льва с базой данных осознанных.

– К Адамычу уже обращалась?

Я кивнула.

– Он сказал, без судебного ордера доступ к базе Башен не получить. Так неправильно.

– Вы же сами за это боролись. Вот и пожинайте плоды своего равноправия.

– Хмелецкий может помочь?

Он покачал головой.

– Для ордера нужны железобетонные улики, у тебя их нет. Пока всё, что я вижу, указывает на болванку, – он помолчал и добавил. – Но твоя версия имеет право на жизнь.

Мне позвонил муравьед Валера.

– Я проверил все полицейские сводки за последние две недели. Никто не обращался о пропаже родственников-львов. В Зоограде проживает сто восемнадцать осознанных особей, из них в центре – сто шесть, остальные разбросаны по районам. В Дергалово львов вообще нет. К сожалению, это все, что я могу. Чтобы получить информацию о передвижениях каждого, мне нужен…

– Судебный ордер. Я знаю.

– Что будешь делать?

– Что-нибудь придумаю.

Я закончила разговор.

– Что сказал муравьед? – спросил Волжанин.

– Спрашивал, когда вы ему долг отдадите.

– Я ему ничего не должен.

– А как же пять тысяч, которые вы занимали у него?

– Так я у Валерки занимал, а тот помер.

Старый форд мчался по оживленному шоссе, обгоняя другие машины. На крыше сигналила мигалка с синей лампочкой. Я расположилась на заднем сидении. Когда машина подпрыгивала на кочках, я билась головой об крышу.

Тревожный звонок поступил из Сохатого района, что всего в двух километрах от Дергалово. Звонивший сообщил, что стал свидетелем нападения льва на девочку-подростка, других подробностей не было.