– А что сказал-то перед уходом? – осведомилась Инна.

– Ничего, – ответила Олеся.

Подруги переглянулись. Это был не обнадеживающий признак.

– Что, просто вот так взял и ушел? – удивилась Мариша. – Встал и ушел? И ни до свидания не сказал, ничего?

– Вообще-то, как он уходил, я не видела, – призналась подругам Олеся. – Я в отсутствии была. Но он мне записку оставил.

– Где она? – взволновалась Мариша.

– Я ее разорвала и выкинула, – сказала Олеся.

– Зачем?

– Разозлилась сначала очень, – призналась Олеся.

– Но что там хоть написано было?

– Ну, что он меня больше не любит и уходит, – сказала Олеся. – Смысл был такой.

– А дословно?

– Дословно? – задумалась Олеся. – Хм. «Ухожу. Когда вернусь, не знаю. И вернусь ли вообще – тоже. Меня не ищи. На работу ко мне не суйся. Толик».

– И все? – спросила Мариша. – Может быть, приписка какая-нибудь была?

– Нет, – покачала головой Олеся.

– А вешаться ты почему в таком случае задумала?

– Так ведь он от меня ушел, – недоуменно похлопала глазами Олеся. – Разве не ясно?

– Пока нам ясно, что он просто куда-то ушел, – сказала Мариша. – Если бы он ушел от тебя, то так бы и написал.

– Вы думаете? – просияла Олеся. – И в самом деле. А я-то дура!

С этим заявлением подруги не могли не согласиться. Но Олеся внезапно снова помрачнела.

– Да нет, ушел он от меня к другой женщине, – сказала она. – Она ведь мне звонила несколько раз.

– И что говорила?

– Ничего, Толика спрашивала, – ответила Олеся. – Но ведь и так ясно, что посторонняя женщина звонить не станет. И к тому же она отказывалась объяснить, что ей нужно от Толика.

Подругам стало ясно, что Олеся не только дура, но еще и дура ревнивая. Это уж было совсем никчемное сочетание. От такого и самому впору в петлю полезть. Парень мог и сбежать. Но все же подругам казалось маловероятным, что Толик выбрал для ухода от своей любовницы именно тот день, когда должен был чувствовать себя хуже некуда.

– А как все получилось? – спросила у Олеси Мариша. – Постарайся припомнить все подробности, начиная с утра.

– Ну, утром я вернулась со смены и приготовила завтрак для Толика, – сказала Олеся. – Он должен был вернуться чуть позже меня. Приготовила его любимые сырники. Специально за сметаной для них на рынок моталась. Но он задерживался. Я позвонила ему на работу, и мне сказали, что Толик уже выехал. Про убийство я еще ничего не знала. А потом позвонил Толик и попросил его встретить. Я немного замешкалась, и когда открыла дверь, чтобы идти вниз, то Толик с Мишей уже стояли на пороге.

– А потом?

– Потом я уложила Толика на диван, а сама помчалась в аптеку, – сказала Олеся. – Кушать он не хотел. Его тошнило, и голова кружилась. Он лишь все время просил пить и жаловался, что у него раскалывается голова от боли и мутит. А у меня, как на грех, дома кончились все лекарства. Верно говорят, что сапожник вечно без сапог. У меня тоже так, работаю в больнице, а когда дома что-то прихватит, всегда приходится лекарства в аптеке покупать.

– И что было после того, как ты вернулась?

– Толик уже ушел, а на столе лежала эта самая его несчастная записка, – сказала Олеся. – Да! Я же кинулась к соседям. Думала, они видели Толика перед уходом. Может быть, им он что-то сказал, почему уходит. Ведь собирался пролежать дня два пластом, так ему плохо было.

– И что сказали соседи?

– Федька еще был в школе, Матвеевна ходила по магазинам, а вот Илья Петрович был дома. Он мне и сказал, что за Толиком заехала какая-то женщина на машине. Он из окна видел, как Толик вышел из дома, сел в машину, женщина тоже села рядом с ним, и они уехали.

– Что была за машина? – немедленно спросила Инна.