Еще минуту-другую назад я разговаривал с ним, и вдруг узнаю, что человека больше нет. У меня защемило в груди лишь от одной мысли, что Цыплаков как и Грин безжизненно болтается в пустоте. Но лицо Грина, по крайней мере, скрыто шлемом, от чего кажется, что это не человек вовсе, а какой-нибудь робот. Может быть, Степаныч и недолюбливал меня, но за два месяца нахождения на станции мы невольно сблизились. Мне не хотелось верить, что его жена и двое детей не дождутся мужа и отца, что Цыплаков больше никогда не вернется домой и не сядет за обеденный стол поесть любимого борща, о котором он вспоминал в течение всего полета.

–Робертсон, а где Осака? Я его не вижу.

Японец ответил сам.

–Я уже в шлюзе. Жду вас.

–Мы поместимся вдвоем?

–Должны, это новый шлюз.

Пока я забирался в шлюз, вновь заговорил Робертсон:

–Скажите, Добрынин… Я знаю, что это может задеть вас, но ваш спутник мог как-нибудь повлиять на то, что произошло потом?…. Понимаете, я видел вспышку… и, в общем, те, что произошли за ней они были такие же, как и та первая около вашего спутника.

О господи, спутник! Я уже почти забыл про него. Ведь я так и не узнал, для чего он предназначался и поэтому был не в состоянии ответить американцу что-либо вразумительное. Вопрос Робертсона вновь заставил меня вспомнить о Хиросиме. Вдруг мы сами, не зная того, испытали какое-то страшное оружие?

–Мне известно только, что это был спутник связи, – коротко ответил я.

Робертсон тяжело вздохнул.

–Ну, хоть сейчас давайте избежим секретности! Какое-то это имеет значение теперь!

Я начинал сердиться, хотя и понимал его состояние.

–Послушайте, Робертсон, я действительно ничего толком не знаю. Запросите ЦУП, там вам все пояснят!

–Если бы у меня была связь с Землей, я бы вас не спрашивал! – нервно произнес Робертсон.

–Черт, я не думал что все настолько плохо, – только и смог сказать я.

–Именно поэтому я вас и спросил. Может быть, ваш спутник имел какое-то побочное действие?

–Простите, Робертсон, я действительно ничего не знаю

Зацепив Осаку, я протиснулся в шлюз. Японец словно мумия застыл напротив меня. Похоже, внутри что-то случилось с освещением. Свет исходил только от моего фонаря, но даже его хватило, чтобы увидеть сквозь стекло шлема, что лицо Осаки искажено болью.

–Вам плохо?

–Она вылилась из него бурным потоком, и тут же капли превратились в тысячи маленьких рубинов. Это было красиво и ужасно одновременно…, – тяжело дыша, ответил Осака и закрыл глаза.

–Он не может пережить смерть Грина, – пояснил Робертсон. –Так, давление уравнялось, можете открывать люк.

Внутри станции горело только аварийное освещение. Большая часть оборудования не работала. По отсекам летала всевозможная утварь.

–Сколько у нас времени осталось? – спросил я, когда влетел в отсек к Робертсону, который висел рядом с пультом.

–Приблизительно пятнадцать минут, а может быть и того меньше.

–Вы пробовали запустить двигатели вашего челнока, чтобы вернуть станцию на орбиту?

–Безрезультатно. Компьютер станции не перехватывает управление двигателями. Честно говоря, я рассчитывал на вас, Добрынин. Вы ведь инженер…

–Да, но не гений, даже при условии вашей и помощи мне не успеть устранить поломку за столь короткий срок… Если она вообще устранима.

–Остается эвакуация. Но кто-то должен принять решение! Мы не можем просто так взять и разбить триллионы долларов! – нервы Робертсона начали сдавать, он сорвался на крик, –Это международная собственность и если мы…

–Прекратите это! Пожалуйста! – наконец ожил Осака. –У нас слишком мало времени!

Часы действительно тикали, а мы еще ровным счетом ничего не сделали, чтобы спастись. Станция тем временем опускалась все ниже.