Вот тут Реверс впервые услыхал о них. Тему затронул Граф, когда они шли от площади перед ДК, куда подтягивались поисковые группы одна за другой, к домику старшего брата, напарник сказал как бы сам себе, мысля вслух:

– Опять их работа…

– Что-что? Кого это их? – не понял Реверс слов напарника.

– Он про «чистильщиков», – ответила за брата Касатка, и ее ответ породил новые вопросы.

– Точно, – подтвердил Граф. – Но толком ничего я не знаю. Слухи ходили, мол, водятся в Троте неуловимые парни, которые убирают людей. Непонятно за что, просто берут и стирают бредунов, неугодных им по каким-то критериям. Пожитки и оружие стертых их не интересует вроде, это не банальные бандиты. Какие цели преследуют, как это делают, достоверно не известно никому, а байки пересказывать не стану. Факт, что подобных исчезновений уже немало. Слышал я как-то вполне обоснованное предположение, что эти так называемые «чистильщики» скрываются среди нас и выполняют ликвидации, когда совпадают требуемые критерии… – Граф вдруг остановился и уставился на Реверса, и в его пристальном взгляде читалось подозрение. – Никто ничего не видит и не знает. Трупов не находят, – завершил он рассказ.

Касатка тоже остановилась и поедала Реверса сумрачным взглядом вприщур. Вот подобного ее взгляда «через прицел» стоило бояться любому мужчине, удостоенному такого подарочка.

– Я не буду вас уверять, что не «чистильщик», – спокойно произнес Реверс. – Вы мне все равно не поверите, если буду. Но если сможете, примите за факт, что я впервые о них услышал прямо сейчас от вас. На юге таких случаев не было… Причем у меня есть встречная претензия – вы мне о них раньше даже не заикнулись, хотя я расспрашивал о всяком-разном.

– О них ты не спрашивал, – резонно заметила Кэс.

– Так он и не мог спросить о том, чего не знал, – поверив Реверсу, Граф ответил за него.

– А мы не могли рассказать абсолютно обо всем, – не менее резонно заметила девушка. – Особенно когда некоторые не особенно желают общаться, – уела она бессовестного мужчину, со второго января избегающего оставаться с нею тет-а-тет.

Но главное, что серые глаза больше не рассматривали Реверса через прицел.

– Ладно, что уж теперь… – примирительно сказал он. – Давайте помянем Бека.

– Удачной ему ходки на небесах, – пожелала Касатка.

Что ж. Все как обычно. На одного бродягу стало меньше. Реверсу сделалось еще грустнее… Они добрались домой к Графу, умостились кто где, выпили пива, не чокаясь. Старший из троих, присевший на опрокинутый ржавый корпус древнего как Посещение холодильника «Донбасс», заметил краем глаза, что она смотрит на него. Безотрывно. Молчит и смотрит. Он опустил голову, но не выдержал и снова покосился. Она поймала его ответный взгляд. В ее чистых серых глазах читался укор, а губы искривились в горькой усмешке.

Он даже не понял, как это получилось, но в эту секунду осознал, что ответил ей, искривив краешки губ.

Спохватился и резко встал на ноги.

– Я ушел, короче, – сообщил брату и сестре. – Надо, дела.

И быстро покинул логово Графа. Затем действительно занялся делами, для чего переместился к дому, где обосновался Молот. Деляга как раз сейчас находился в лагере.

Реверс спустился в подвал бывшего поселкового совета. Тут было относительно прибрано, лестница подметена, нигде не виднелось «бычков» или потеков засохшей слюны, исторгнутых любителями харканья. Молот восседал за круглым столом. Стол был прочен, творился, так сказать, «на века», и весил порядочно.

В отличие от хозяина, худого и высушенного. На его физиономии выделялись клиновидная седая бородка, глубокие морщины вокруг глаз и роскошный семитский нос.