Большинство преподавателей культпросветучилищ, приезжавших во Львов из разных городов Украины, были русскоязычными, они плохо говорили или совсем не говорили по-украински. Дора, будучи тоже русскоязычной, говорила по-украински очень хорошо, поэтому коллеги часто просили её пойти с ними в магазин в качестве переводчицы.

Всё изменилось на западе Украины после перестройки с возникновением частной собственности, которая, в отличие от советской пропаганды, стала эффективным средством борьбы с магазинной ксенофобией. Многие продавцы, выкупив магазины, из наёмных работников превратились в собственников. Дора, совсем недавно побывавшая в командировке во Львове, не могла не заметить произошедшие там перемены. Теперь на тех, кто говорил по-русски или по – польски, во львовских магазинах уже не смотрели с презрением. Более того, продавцы сразу же переходили на язык покупателей и улыбались им так же, как и украиноязычным, а прощаясь, желали приятного вечера, благодарили за покупку и приглашали посетить магазин ещё.

Когда Андрей и Олег вернулись. Дора, Марина, Виталий и Саша пили чай.

– Хватит обжираться, пора ехать, – рявкнул Олег.

Он вдруг неестественно засмеялся. По размашистым нечётким движениям и покрасневшему лицу мужа Дора поняла, что он изрядно выпил. Олег подошёл поближе, и она почувствовала запах спиртного. Муж редко напивался допьяна, но когда это случалось, Доре было неприятно на него смотреть.

– Пьян в дрезину! – нахмурилась она. – Я надеюсь, Андрей не пил вместе с тобой?

– Ну что вы, я же за рулём, – успокоил женщину водитель. – И к тому же мы за границу едем. От наших блюстителей ещё можно откупиться, если выпил. Говорят, что и с некоторыми поляками можно договориться, но мы едем не в Польшу, а в Германию, так что уж лучше я буду пить дома.

– Между прочим, я не пьяный, а выпивший, – поправил жену Олег. – Пьяный – это когда двое ведут, а третий ноги переставляет. Как говорят у нас, чай – не водка, много не выпьешь, а вы вон сколько чаю выдули. Ха-ха – ха.

От его неестественного пьяного смеха Дору покоробило. Олег, пошатываясь, подошёл к своему креслу, плюхнулся в него и тут же уснул. Все заняли свои места, и автобус продолжил путь на запад.

Через два часа он ехал уже по территории Западной Украины. Огромные буки и сосны, сменившие низкорослые южные деревья, страдающие от недостатка влаги, словно подтверждали это. За окном тянулась череда покосившихся хибар, отделённых друг от друга видавшими виды заборами.

– Какое убожество! – вырвалось у Доры. – Это гораздо хуже одесских трущоб. Даже трудно себе представить, как живут эти люди.

– Плохо живут. Очень плохо, – сказал Андрей. – В селе, где прошло моё детство, все дома добротные, такого нет ни одного. Но вы подождите, скоро мы подъедем к посёлку, в котором живут таможенники, так там дворцы покруче, чем в нашем Нищем квартале.

После перестройки во всех областных центрах Украины в самых престижных районах выросли целые посёлки элитных, похожих на роскошные дворцы особняков. В Черноморске такой посёлок называли Нищим кварталом. Его обитателями стали высшие чины прокуратуры и милиции, и, конечно же, представители местной власти.

– Вот он, посёлок таможенников, смотрите, – сказал Андрей. – Все понимают, что эти дворцы построены на взятки, как и в нашем Нищем квартале.

После убогих лачуг, мимо которых автобус только что проехал, эти роскошные особняки выглядели как насмешка над теми, кто совсем рядом живёт в нищете. Вот та пороховая бочка, к которой стоит лишь спичку поднести, а там вспыхнут и войны, и революции. Это и есть питательная среда для возникновения не только беспорядков, но и организованной преступности. Такой контраст не может существовать вечно, и рано или поздно найдётся популист, который выведет людей на улицы под печально известным старым лозунгом «Грабь награбленное», и тут уже не избежать кровопролития.