Профессор Торсисян все же пришел. В кабинет вошел, как обычно, без стука. Просто распахнул дверь и вошел, даже предварительно не заглянув, чтобы убедиться, что хозяин кабинета на месте, не узнал, не мешает ли он. И в этом был весь Торсисян, считающий, что он везде главный, что он везде самый желанный гость.

– Заходи, Арсен Эмильевич, присаживайся, – запоздало пригласил Игорь Илларионович, потому что Торсисян уже сел, развалившись на стуле, напротив стола Страхова.

– Тебе что-то, Игорь Ларионыч, не понравилось в моем сегодняшнем выступлении? – спросил Торсисян, очевидно, решивший так, потому что пригласил его Страхов сразу после выступления перед офицерами.

– Нет. Не о том речь…

– Опять не о том речь! Везде не о том речь… Сейчас с «не о том речь» только что разбирался. Бытовой скандал. Характеристику в милицию требуют.

– В полицию, наверное, – поправил Страхов.

– А-а… Какая разница, как их называть. Они-то остались прежними. Менты, они и в Африке менты. У человека вообще два врага в природе – мент и теща…

– Где ты опять бытовой скандал устроил? – улыбнулся Страхов.

На счету Торсисяна было несколько бытовых скандалов, и об этом знали все в двух лабораториях. Может быть, даже все в институте, потому что Торсисян любил ходить по институту, открывая без стука двери и влетая в чужие кабинеты.

– Если бы я… А то без меня в этот раз обошлось. Я же говорю, два врага у человека, мент и теща. Вчера мы работали допоздна. У меня есть два мэнээс[11]. Сережа и Стася. Домой они вместе поехали. Поздно уже. Темно. Сережа взялся проводить Стасю до дома. Она серьезная женщина. Муж, двое детей. И он серьезный, семейный, скромный. Пошел провожать, а навстречу ему теща попалась. Вынесло старуху вечером с собакой погулять. Так старуха на Стасю набросилась, лицо ей расцарапала. Да еще собаку натравить хотела. Хорошо хоть собака только лает, не кусается. Сережа тещу пытался угомонить, а тут менты подъехали и всех забрали. Теперь с меня требуют характеристики и на Сережу, и на Стасю. И еще объяснительную, чтобы указал, что они работали допоздна по производственной необходимости. Я тут позвонил кое-кому, чтобы ментам скромности добавили. Обещали добавить так, что задница заболит.

– Потом догонят, и еще добавят, – в тон коллеге сказал Игорь Илларионович.

– Вот-вот, учить их надо.

– Тещу тоже?

– А ее в первую очередь. Палкой потяжелее. Так чего ты звал, Ларионыч? Сознавайся, а то мне, как всегда, некогда.

– Хотел тебе посоветовать к ментам сходить. Может, вместе сходили бы, – дал замысловатый совет Игорь Илларионович.

Торсисян возмутился.

– И ты туда же? Что вам эти менты дались! К каким ментам?

– Ты, как я понимаю, работал по какому-то делу с одним артистом. Зовут его Игорь Владимирович. Было такое дело?

Торсисян какое-то время помолчал, потом поднял настороженный взгляд. Видимо, было отчего насторожиться, хотя каждая лаборатория имеет определенные внешние связи.

– ФСБ с ним работала. Правда, я только помогал. А ты откуда знаешь?

– Артист этот вчера был у меня дома. Привели общие знакомые по поводу его состояния. Пограничное состояние[12]… В надежде, что я смогу помочь.

– И что? Что ты ему сказал?

– Я провел с ним короткий сеанс, чтобы узнать, с чего у него началось такое состояние. Ввел в транс, задал вопрос…

– И что?

– И мне ответил ты. Ты сказал, что еще один вопрос, и он умрет.

– Прекрасно. А дальше?

– А дальше – что могло быть дальше? Я понял, что в него заложена программа. Тобой заложена. И сразу вывел его из транса.

– Это я и так понял. Если я закладываю программу, это серьезно. А при чем здесь милиция?