В четыре часа утра один из пациентов нашел Камилу, лежащую рядом с унитазом, в окружении тряпок и ведер. Он позвал на помощь других пациентов и двух медсестер. Ее подняли и вынесли из туалета. Уже лежа на кушетке, Камила пришла в сознание. Света поставила ей капельницу, а другая коллега протирала лицо влажной марлей.

– Напугала все отделение, – строго, но уже более мягко сказала Света. – Если тебе так плохо, нужно было сказать.

– Она вся горит, – с сожалением сказала другая медсестричка, имя которой Камила не помнила.

– Ты дойдешь до дома сама? – спросила Света.

– Да… А как же туалет?

– Вот дает! Какой туалет? Домой иди и лечись. Я сегодня скажу сестре-хозяйке, что тебе плохо стало. Туалет помоет Антонина Георгиевна.

– Хорошо, – ответила Камила и тут же подумала о контрольной по психологии, на которую она сегодня точно не попадет.

Как она доехала до дома, как добралась до своей кровати, Камила помнила смутно. Как только она погрузила свою тяжелую голову на мягкую подушку, так сразу и поплыли перед ней странные образы, лица, голоса. Никого из тех, кто ей снился в этой горячке, она не узнавала. Голоса были громкие, звуки раздирающие, образы смазанные. Все это было странным кошмаром, которого она ранее никогда не переживала. Ей казалось, что кто-то сидел на ее груди и хотел задушить. Она пыталась крикнуть и сопротивляться, но тело словно окаменело и не поддавалось воле. Даже пальцем Камила не могла пошевельнуть, будто бы приросла к своей постели. Камила пыталась кричать, но ей казалось, что на грудь положили груду камней. Она старалась открыть глаза, но веки словно стали толстыми и тяжелыми. Ужас обуял ее. Страх, какого она еще ни разу не испытывала, пробирался ей под кожу, проникая во внутренности. Казалось, душа ее порывалась выйти из тела, а Камила всеми усилиями пыталась ее удержать. Камила хотела, чтобы кто-нибудь ее разбудил. Она понимала, что весь этот ужас не наяву, но, с другой стороны, все казалось таким реальным, что даже на миг почудилось, будто бы настоящая жизнь – это сон, а сон, который стиснул ее холодными объятиями, – это действительность. Среди тысячи звуков и голосов она стала все чаще различать один голос, который как в рупор кричал ей один и тот же вопрос: «Кто ты?» Камила даже не пыталась ответить. Ей эти слова показались незнакомыми и даже жуткими. То, что вопрос повторялся беспрерывно, наводило на нее еще больший трепет. «Я должна проснуться, – говорила она себе. – Проснись! Проснись!» – кричала она себе. «Кто ты? Кто ты?» – повторял голос. Камила сделала над собой усилие и открыла глаза. Лишь на секунду ее веки разомкнулись и снова под неведомой тяжестью опустились, но все же она успела кое-что увидеть. Перед ней предстала картина, от которой она чуть было не испустила дух: отвратительная, толстая, серая змея ползла по постели прямо к ее лицу. Ее нитевидный раздвоенный язык быстро касался воздуха и снова исчезал в сомкнутой пасти. Как же она боялась змей! Эти противные твари без конечностей наводили на Камилу леденящий ужас, от которого даже дышать становилось труднее. Слипшиеся веки больше не подчинялись, и Камила, одержимая смертельным страхом, пыталась понять, что же ей нужно делать. Змея приближается. Где она сейчас? Возможно, прямо у ее лица? Что она с ней сделает? Даже смерть ей показалась не такой страшной по сравнению с тем, что она испытывала в этот момент. Позвать на помощь? Кого позвать? Ах, что же это, в самом деле? Она же может молиться. Да, она будет молиться! Спасительная мысль снизошла на нее, и Камила начала мысленно произносить молитву псалмопевца Давида: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится… – Звуки утихли. – Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему… – Оцепенение стало отступать, а Камила продолжала: – Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею… – Камила почувствовала, как страх и боль покидают ее. – Воззовет ко Мне, и я услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое».