Пропустив год в училище из-за съемок, я продолжила учиться, имела какие-то скромные отрывки для дипломной работы, занималась, готовилась к экзаменам, защите диплома и внутренне как бы замерла.

А наш курс тем временем окончил училище и целым театром уехал в Клайпеду. Чужая среди новых людей, вызывающая любопытство у своих сокурсников, я старалась быть как можно незаметнее. На выпускном экзамене я сыграла крошечный эпизод в спектакле нового курса и, с учетом моей роли в кино и отметок по мастерству за предыдущие годы, получила диплом актрисы драматических театров.

Перед экзаменами моя подружка Катя Розовская, которая училась в ГИТИСе на театроведческом факультете и дружила с семьей Дыховичных (а Владимир Дыховичный совместно с Морицем Слободским в то время был автором многих пьес), сказала мне, что в Театре сатиры хотят ставить водевиль Ленского и Бонди «Лев Гурыч Синичкин» и ищут актрису на роль Лизаньки Синичкиной. Самого Синичкина должен играть Владимир Яковлевич Хенкин – актер уникального комедийного дарования, владеющий аудиторией всевластно. Я решила показаться в этом театре в надежде именно на эту роль. Мне подыгрывал в моих отрывках молодой тогда артист Театра сатиры Борис Горбатов (впоследствии он перешел в Малый театр). Он был в театре одним из ведущих актеров, и тем ценнее, мне кажется, что он с большой охотой сыграл со мной сцену Хлестакова с Марьей Антоновной. Мы встретились до показа раза два, мне было с ним легко, что помогало оставаться самой собой. Я благодарна ему за это до сих пор.

На показе присутствовали ведущие актеры, директор театра Мария Трофимовна Токарева, которая всегда была очень добра и внимательна ко мне.

Когда мы закончили, ко мне подошел ведущий актер, талантливый человек с большим чувством юмора – Владимир Алексеевич Лепко. Со слезами на глазах он только сказал мне: «Душенька!» – и поцеловал в лоб. Это слово, произносимое с большой нежностью, я впоследствии слышала от него часто. И до сих пор сквозь холод деловых и не деловых отношений, какой-то рационализм, который все больше овладевает нами, мне иногда слышится его интонация – восторженная, чуть пугливая, и это его нежное «Душенька!». Прошли десятилетия, многое, наверное, забылось, но это его ласковое слово до сих пор согревает мне сердце.

В 1948 году я была принята в Театр сатиры на роль Лизаньки Синичкиной в водевиле Ленского и Бонди «Лев Гурыч Синичкин».

Ну разве это не чудо, разве это не счастье?!

Известный театр, чудесная роль, да и поворот в жизни моей героини сродни моему собственному – и для нее, и для меня сбылись мечты о сцене. Судьба баловала меня. И надо сказать, что в те годы я ни разу не почувствовала коварства, зависти, интриг, о которых всегда предупреждают молодых, стремящихся на сцену.

Да, так было со мной при первых моих шагах, так иногда бывает, но, к сожалению, бывает и по-другому. Иногда и не знаешь, почему тебе изменило счастье, почему ты никому не нужна, даже если зритель тебя любит. Вроде бы ты никому не сделала зла. Почему же вокруг тебя возникает стена молчаливого равнодушия? И что тогда делать со своими мечтами, с безумным желанием работать? Кому нужны твое сердце и твоя ранимость? Пусто и холодно кругом!

Некоторые, более уверенные в себе, начинают бороться. Иногда это кончается тяжелым физическим или психическим недугом. Я предпочитаю терпеть, ожидать, но при этом вижу вещи такими, какие они есть.

Что делать? Надо работать. Только в этом спасение! Только в этом радость и жизнь! Но вернусь к своему дебюту.

Когда в театре занавес взовьется