— Но… — неуверенно проговорила Лида, сделала паузу, закусила губу, громко выдохнула и, заглянув ему в глаза, выдала скороговоркой: — просто я поняла, что мне нравится другой.

Рома даже дышать перестал на несколько мгновений.

Не сказать, что раньше у него проблем с девушками не было. Да как у всех. Хотя, может, и не было. Наверное, потому что выстраивать какие-то особо серьёзные отношения он и не пытался. Ему пока и несерьёзных хватало. Но такого, как с Лидой, точно не случалось, чтобы всё сложилось чуть ли не с первой минуты: увиделись, заговорили и дальше спокойно потопали вместе.  Только вот — совсем не то сложилось. Но ведь сейчас всё могло круто измениться.

Ведь могло? А иначе зачем всё это? Разговор в стороне ото всех, проникновенные взгляды и слова.

Рома уже представлял, как это произойдёт. Сейчас он спросит (по-прежнему якобы невозмутимо и незаинтересованно): «Другой? А кто?» И Лида с обычным для неё выражением на лице, в глазах, в интонациях, означающим что-то вроде «О чём тут говорить? Всё же очевидно!», негромко произнесёт «Ты».

Он незаметно переглотнул, втянул воздух, приготовившись выдохнуть, что собирался, но Лида опередила.

— Но дело ещё в том, что это его однокурсник. Не друг, нет. Они даже в разных группах. Но всё равно.

— А, — коротко выдал Рома, расцепив с силой стиснутые зубы, кивнул, как и требовалось, с пониманием, и, не удержавшись, усмехнулся.

Лида растерялась, удивлённо моргнула.

— Тебе смешно, да? — она поджала губы, вроде бы и обиженно, но одновременно и раскаянно. — Считаешь, это всё глупости?

Он мотнул головой.

Хотя на самом деле ему действительно смешно. Из-за собственных наивных желаний и фантазий. Вот чего, правда, как идиот? Выдумал какие-то сопливо-сентиментальный сценки, разволновался чуть ли не до вспотевших ладоней, распереживался, как девчонка.

— Ну, может, и глупости, — смиренно согласилась Лида. — Но для меня важно. Меня действительно беспокоит. Ну не люблю я делать людям больно. Но как тут по-другому? Через силу встречаться дальше? Так я тоже не смогу. — Она вздохнула, теперь уже не украдкой, открыто и громко, и опять с надеждой заглянула в глаза. — Ро-ом! Ну-у… вот как мне ему сказать, чтобы не обидеть? Или не сильно обидеть. Какими словами? Ты же парень, ты же должен знать.

Как будто дело в словах, а не в смысле. И что-то изменится от того, бросили тебя тактично и вежливо или грубо послали. Даже о разбитые иллюзии можно пораниться, и неважно, как их раскололи: намеренно или нечаянно. Но он, похоже, хорошо вжился в эту роль, упрямо изображая, будто ему всё равно.

— Почему должен?

— А нет? — Лида сосредоточенно свела брови, потом приподняла одну, лукаво посмотрела из-под съехавшей на лицо пряди, протянула многозначительно: — Так, значит, тебя никогда не бросали? О-о-о! — и широко улыбнулась, по-приятельски ткнула его кулачком в плечо. — Ром, да ты у нас просто супермачо. Ты всегда бросал сам? Первым?

Он хмыкнул, поинтересовался гордо:

— А ты как думала?

Лида опять улыбнулась. Только уже по-другому, не широко, просто приподняв вверх уголки рта, и гораздо больше — глазами. И в тот момент Роме почему-то показалось, она прекрасно знала, что он чувствовал, чего хотел, и вот это всё, что она произносила сейчас, было нарочно. Как насмешка. Как взгляд сверху-вниз. Высокомерно-снисходительное понимание взрослого, наблюдающего за ребёнком, которые неумело врёт, боясь показаться маленьким и слабым.

Хотя — нет же. Не могла она знать, что он чувствовал, чего ждал. Он же скрывал старательно, делал независимый вид. Это он с досады и разочарования на неё наговаривал. Злился. А Лида опять вздохнула.