Я кусаю губы, глядя в затемнённое стекло внедорожника.

Царевичев говорит так уверенно и категорично, что меня пробирает дрожь страха при одной мысли о чрезвычайно опасном, хитроумном и безжалостном «очкарике» с военным прошлым. При последней нашей встрече, когда он проник ночью в особняк для третьей попытки похищения Кости, я огрела его цветочным горшком по голове. И глубокие ранки от колючего кактуса на его щеке наверняка еще не зажили...

Нет, Настюшей я рисковать не готова. Ни за что! Даже если женатый босс растерзает мое собственное сердце пустыми надеждами в клочья.

- Ладно, - решительно говорю я, снова поворачиваясь к Царевичеву. - Мы остаёмся у тебя до тех пор, пока Филина не поймают. А вот потом переедем.

- Катя, я развожусь с женой. Забудь о ней.

- Не могу, - упрямо отвечаю я. - Извини, но... я тебе не верю. И есть такое мнение, что у женатых мужчин слова о разводе - это всего лишь шум изо рта. Пусть твоя жена и не интересуется сыном, но... вы можете помириться.

Царевичев вдруг коротко смеётся и качает головой.

- Мы даже и не ссорились. Просто когда я начал настойчиво уговаривать ее уделять Косте больше внимания, она решила срочно заняться карьерой... Сбежала по сути.

Я смотрю в его красивое мужественное лицо и пытаюсь найти хоть какие-то следы сожаления о неудавшейся семейной жизни. И не нахожу их.

- Артём... ты ее любил? Может быть, если вам с ней сесть и поговорить откровенно...

Он качает головой, глядя на меня со странной смесью снисходительности и восхищения.

- Катя, ты чудо! Пытаешься реанимировать то, чего не существует. Запомни, моя семья - это Костя. Плюс мои родители... но они живут далековато, в Германии.

- Так любил или нет? - хмуро интересуюсь я.

Босс склоняет голову набок, изучающе разглядывая меня, а потом отвечает с прямой и безжалостной откровенностью:

- Нет. Но как женщина она меня устраивала... когда-то.

Угу, она его устраивала раньше. А вот Ангелину он устраивает и сейчас, судя по ее вчерашним ядовитым словам, которые отравили все мои мысли и чувства ужасной горечью.

Погрузившись в свои размышления, я молчу, пока Царевичев не касается моего плеча. Блин, ну просила же не трогать, а ему хоть бы хны! Как будто он свои руки не может или не хочет контролировать, и они живут собственной жизнью.

Злясь и на него, и на себя, я отодвигаюсь и прикусываю нижнюю губу. Царевичев вдруг коротко выдыхает и напряжённо цедит сквозь зубы:

- Не делай так, Катя.

- Что..? - недоуменно начинаю я и осекаюсь, вспомнив вчерашнее.

- Не провоцируй меня, - продолжает он низким вибрирующим голосом. - Ты хоть понимаешь, насколько тяжело мужчине находиться в уединении с девушкой, которую он безумно хочет... и не трогать ее?

- Да, - неуверенно отвечаю ему. Я ведь и сама испытываю схожую проблему запретного притяжения.

- Ни черта ты не понимаешь, - хмыкает Царевичев. - Ладно, едем. Дети скоро проснутся. Ты же не хочешь, чтобы они заметили, что тебя нет дома?

В особняк мы приезжаем буквально в последний момент.

Костя с Настюшей уже проснулись. Их звонкие голоса слышны из детской, но я успеваю забежать в свою гостевую спальню. А избавиться от дико помятого голубого платья с перепачканным подолом - дело одной минуты.

Когда я заканчиваю с утренними процедурами, ко мне в ванную прокрадывается сестрёнка. Она некоторое время наблюдает за тем, как я сушу влажные после душа волосы, и вдруг сообщает:

- А у нас случилась сказка.

- Какая сказка? - улыбаюсь я, оглядываясь на нее.

- Снежная королева, - с забавной детской серьёзностью уточняет Настюша. - Она прилетела только что, к нам в прихожую. Я сразу поняла, что это она. У нее серебряное платье, белая голова и злые глаза. Только она скрывается и не хочет признаваться, кто такая.