Петька, довольный, поправил подушку, и Элька догадалась, что улыбнулся. Она погрузилась в счастливые мысли о прошедшем вечере.
Глава третья
Утром Элька проснулась, почувствовав, что кто-то щекочет ей лицо. Петька, слегка склонившись, и дотрагиваясь старым капроновым бантом, наблюдал за ней.
– Отстань, дай поспать, – она отвернулась.
– Мамка сказала, вставать пора, отправила тебя будить.
– Не придумывай, это ты снова шкодишь…
– Ну, долго еще лежать будешь? – в комнатку заглянула Раиса в цветастом халате.
Элька неохотно повернулась. – Воскресенье же…
– Ну и что? – Раиса, поставила по-хозяйски руку в бок. – Ты во сколь вчера пришла-то, а, гулёна?
– Вовремя пришла.
Раиса слегка подтолкнула Петьку, и тот вышел из комнаты, а сама села на постель к Эльке, сложив руки на коленях.
– Я чего сказать-то хочу, слышь?
– Ну, слышу.
– Ты если залетишь… то я с твоим отпрыском сидеть не буду, да и не на что тебе сидеть будет, денег лишних нет.
Элька подскочила, как ужаленная. – Вы чего несете? кто залетит? я вообще еще учусь…
– Ну-ну, учится она… а кто ночью заявился… Ушла в новом платье и туфельках новых… я заметила… а явилась откуда – неизвестно.
– В дом культуры с Зойкой на концерт ходили, папка знает, я ему говорила.
Раиса поднялась. – Ну, я предупредила, а дальше сама думай…
Элька натянула одеяло на голову, закрыв лицо, чтобы вообще ничего не видеть. А ведь было такое хорошее настроение. Даже когда Петька разбудил, она все еще была счастливой.
«Ничего, – подумала девушка, – сейчас все пройдет, тьфу на эту Раиску, на ее гадкие слова». Она попыталась закрыть глаза и вздремнуть еще, но теперь уже сон не шел.
– Эля, ты это… пойдем, сказать чего надо, – отец позвал ее на улицу.
В коридоре из третьей квартиры доносились звуки пластинки, это тетя Сима с дядей Сережей крутят свои любимые песни. Элька привыкла уже и к голосу Утесова, и Ободзинского, и Майи Кристалинской. Вообще эта супружеская пара, тетя Сима и дядя Сергей, Эльке нравились. Спокойные, дружные, кажется, они даже любили Эльку и сочувствовала ей, скорей всего из-за Раисы.
На улице начинался новый день, солнце набирало свою силу, птицы щебетали в листве, и если закрыть глаза, то можно было подумать, что мир, и в самом деле, прекрасен.
Деревянное крыльцо было огорожено перилами, и отец наклонился, опершись.
– Пап, ну я не поздно пришла, – Элька поняла, о чем хотел поговорить отец. – Просто дверь была заперта, поэтому я в окно. А так все нормально.
– Ну, ты все равно допоздна-то не ходи, район у нас не очень-то спокойный. А мне думай, что хочешь. И еще, дочка, что хочу сказать… помнишь, договаривались же, что деньги в общий котел, семья все же у нас. Моя и Раисина заплата в общий котел и твоя стипендия.
Элька вспыхнула от несправедливости. – Так я же отдаю!
– Отдаешь… а туфли на что купила?
Элька отвернулась. «Все понятно, ночная кукушка накуковала», – подумала она, не сомневаясь, что Раиса еще ночью успела наговорить на нее.
– Пап, я отдаю стипендию, как и договаривались. Но ты же знаешь, в этом году у меня стипендия повышенная, – она старалась держаться спокойно, – учусь хорошо, вот и дают повышенную. Вот насколько мне повысили, вот эти небольшие рублики, я оставляю себе. Имею право?
– Вот кода будешь самостоятельно жить, тогда оставляй себе.
Эльке хотелось заплакать. Когда Раиса выговаривает, или ругает ее, не так обидно, она ведь чужая. Но когда отец – у Эльки все внутри возмущается.
– Скорей бы! – прошептала она.
– Чего скорей?
– Скорей бы уж самостоятельно жить!
– Ну, ладно ты, не торопись, я же отец все-таки, должен тебя жизни учить. А ты слушайся.