– Али не помнишь, что обещал угостить меня по-княжески?

– Дорогой гость, – вырвалось у Вячко. – Конечно, добро пожаловать к моему костру. Идём!

Позабыв тут же про Неждану, княжич повёл Ауку к Священной роще, где собрались его товарищи. К их костру тянулись незамужние девушки, мечтавшие встретить холостых дружинников князя, и молодые парни, охочие до щедрых угощений. Люди Вячко разливали вино и пиво, жарили кабана и готовили рыбу, выловленную из проруби ранее утром.

Аука довольно напевал что-то себе под нос. В гомоне голосов и музыки было не разобрать слов, как Вячко ни прислушивался.

Сказания предков не лгали: духи приходили к кострам людей, танцевали и пели вместе с ними. Празднование вдруг заиграло новыми красками. Вячко осмотрелся по сторонам, пытаясь угадать, кто был человеком, а кто созданием Нави. Но вряд ли он мог сказать наверняка: его гостя нельзя было отличить от обычных людей. В Ночь костров всё выглядело иначе.

Оказавшись у княжеского костра, Вячко велел подать лучший кусок мяса, солений и побольше ауфовоского вина. Он усадил духа на лавку поближе к огню, сам сел рядом, принимая угощение от вдовы Деяна.

Аука от вина отказался, взял себе кружку пива. Ел он молча, довольно урча и крутя головой по сторонам. В тенях, там, куда едва долетали искры костра, стояла Неждана, наблюдала за ними. Вячко махнул ей рукой, чтобы не переживала. Верно, она не доверяла духам после всего, что случилось с её народом.

– А чего не сплясал с белой девкой? – спросил вдруг Аука.

Вячко не сразу догадался, что дух говорил о Неждане.

– Не знаю, растерялся, наверное. Почему ты назвал её белой? Волосы у неё рыжие, да и вообще спрятаны под платком.

Аука захихикал, раздвинул занавес из жухлой травы, чтобы положить в рот кусок мяса.

– От меня-то не скроешь такое, – сказал он. – Волосы у неё белее снега, а глаза как молоко. И дух в ней нездешний. Не люблю я чужаков…

– Но лойтурцев ты тогда спас от наёмников, – припомнил Вячко. – Спасибо тебе за это.

– Больше чужаков я не люблю только тех, кто в моём лесу наводит беспорядок. Это позволено только мне, – Аука сорвался на безудержный полоумный смех и, отпивая из кружки, закашлялся. На Вячко брызнуло пиво, ещё сильнее запахло хмелем.

Ел Аука жадно, как если бы голодал до этого несколько дней. А пил вдвое больше Вячко, вдова Деяна едва успевала подливать Ауке, и вскоре княжич забрал из её рук кувшин и сам стал ухаживать за гостем.

Когда дух наконец насытился, то утёр рукой жирный рот и вздохнул довольно.

– Неплохо у тебя кормят, не соврал, – сказал он. – Передай брату своему, что мы его отблагодарим. За весь праздник отблагодарим так, как он и мечтать не смел.

– Это как же? – внутри у Вячко всё заледенело от предвкушения. Духи коварны, но щедры к тем, кто им по нраву.

– Приведём её… да-да, приведём. Мне так и велели передать. Мы исполним его желание.

Аука захихикал ещё безудержнее прежнего и сорвался на громкий хохот, засмеялся от всей души, ахая, охая, повизгивая и даже похрюкивая. Пузатый живот затрясся от хохота. И люди, пожалуй, поглядели бы на них в изумлении, но в эту ночь все были безумны, все потеряли голову от жара костров.

Вячко захотелось схватить Ауку за ворот и потрясти со всей дури, чтобы вырвать из него этот смех, но дух вдруг сам замолчал. Так резко, как будто из него выбили воздух одним ударом.

– А тебе, княжич, лучше уходить, – вдруг сказал он. – За тобой пришёл меченый. И за братом твоим. И за отцом. Тут уж вы сами.

– О чём ты?

Аука показал куда-то за плечо Вячко. Позади веселилась толпа, ничего нельзя было разобрать, никого выделить из танцующих. Но даже от берега реки, из самой низины было видно жаркий костёр Снежного князя, что горел на высоком холме.