– Вы, кажется, говорили, сэр, что он сумасшедший.

Ричардс принял это замечание совершенно спокойно:

– Вероятно, это некое божественное сумасшествие. То, что ему удалось вывести из строя взрывное устройство, – важный шаг вперед. Если бы об этом знал Моррисон!

– Такое впечатление, что изобретательность Ревсона беспредельна, – сказал Квори. – Это то, что называется «нужный человек в нужном месте и в нужное время». И все же пока не решена главная проблема – освобождение заложников.

Хагенбах откинулся на спинку стула:

– На вашем месте я бы не волновался. Ревсон что-нибудь придумает.

У Ревсона в голове вертелась только одна мысль: как хорошо было бы погрузиться на несколько часов в благословенный сон! Он вытащил Джонсона, уже начинавшего шевелиться, из его неудобной позиции перед сиденьем водителя и усадил на вторую ступеньку автобуса, прислонив спиной и головой к поручню. Еще пара минут – и парень придет в себя. Бартлет тоже беспокойно зашевелился во сне. Разным людям требуется разное время, чтобы прийти в себя после воздействия наркотических инъекций. Бартлет и Джонсон показывали примерно одинаковую реакцию.

Ревсон молча прошел к своему месту. Эйприл Уэнсди не спала. Она вышла в проход, дав Ревсону возможность занять место у окна, и снова села. Ревсон вернул девушке баллончик с аэрозолем, потом снял мокрый насквозь пиджак и бросил его на пол. Эйприл наклонилась и спрятала баллончик на дне своей сумки.

– Я уже не надеялась снова вас увидеть. Как все прошло?

– Довольно неплохо.

– Что случилось?

– Вы в самом деле хотите знать?

Она подумала и отрицательно покачала головой: ее по-прежнему не оставляли мысли о тисках для пальцев. Следующим вопросом было:

– Что это у вас висит на шее?

– О господи!

Задремавший было Ревсон тут же проснулся. На шее у него все еще болтался маленький транзисторный передатчик. Что за зрелище было бы для Брэнсона, если бы тот забрел в автобус! Ревсон снял рацию с шеи, отсоединил ремешок, достал свой фотоаппарат и поместил рацию в его нижнюю часть.

– Что это? – повторила Эйприл.

– Просто малюсенький фотоаппарат.

– Ничего подобного. Это рация.

– Называйте как хотите.

– Где вы ее достали? Ведь в автобусе недавно обшарили каждый уголок!

– Мне дал ее один друг. У меня везде есть друзья. Вот и вы сейчас, похоже, спасли мне жизнь. За это вас стоит поцеловать.

– Так в чем же дело?

Когда дошло до поцелуев, Эйприл оказалась вовсе не такой хрупкой, какой выглядела. Ревсон пробормотал:

– Это самая лучшая часть всего вечера. Или целого дня. Или даже всей жизни. Когда-нибудь мы уйдем с этого проклятого моста и тогда попробуем это повторить.

– А почему не сейчас?

– Ах ты, бесстыдница…

Вдруг он схватил ее за руку и кивком указал вперед. Там кто-то шевельнулся. Это был Джонсон, который с поразительной быстротой вскочил на ноги и огляделся. Ревсон догадывался о ходе его мыслей. Последним, что запомнил пилот, были ступеньки автобуса, и теперь он естественным образом предположил, что просто присел и задремал. Одно было уж точно: Джонсон никогда не признался бы Брэнсону, что заснул на посту. Он вошел в автобус и ткнул Бартлета прикладом автомата. Бартлет очнулся и удивленно посмотрел на него.

– Ты что, спишь? – спросил его Джонсон.

– Я? Сплю? – рассердился часовой. – Нельзя даже на минутку закрыть глаза, сразу начинают обвинять!

– Главное, чтобы ты не закрывал их надолго, – холодно заметил пилот с видом человека, сознающего свою правоту.

Он вышел из автобуса и пошел прочь. Ревсон прошептал на ухо Эйприл:

– Я был сонным, но сейчас сон с меня слетел. Однако мне необходимо заснуть, заснуть по-настоящему, поскольку я сильно подозреваю, что в самом ближайшем будущем поднимется суматоха. У тебя, случайно, нет снотворного?