Брэнсон неопределенно улыбнулся и повернулся к Тони:

– Поставь сюда десять незараженных подносов.

Тот выполнил приказание.

– Итак, Ревсон, какой из них вы желаете попробовать?

– Вы кое-что упустили, Брэнсон. Ведь вы подозреваете меня в том, что я знаю, как отличить подносы с отравленной едой. Может быть, вы сами сделаете выбор?

Брэнсон кивнул и указал на один из подносов.

Ревсон подошел, взял указанный поднос, медленно и осторожно обнюхал еду. Незаметно проведя кончиками пальцев по внутренней стороне ручек подноса, он не обнаружил никаких знаков. Этот поднос был нормальным. Ревсон взял ложку, вонзил ее в центр покрытого коричневой корочкой мясного пирога и попробовал начинку. Он поморщился, прожевал, проглотил, потом повторил все сначала и с отвращением отставил поднос.

– Не в вашем вкусе? – заметил Брэнсон.

– Будь я в ресторане, то отослал бы это назад на кухню. А еще лучше, вывалил бы на голову шеф-повара. Тот, кто это приготовил, не может считать себя поваром.

– Как по-вашему, пища отравлена?

– Нет. Просто невкусно.

– Вы не могли бы попробовать еду еще с одного подноса?

– Нет уж, спасибо. Вы говорили только об одном.

– Ну же, соглашайтесь, – настаивал Брэнсон.

Ревсон поморщился, но подчинился. Следующий поднос тоже оказался хорошим. Ревсон повторил с ним ту же процедуру, что и с первым, но не успел он закончить, как Брэнсон протянул ему третий поднос.

У этого на внутренней стороне ручки была пометка.

Ревсон ковырнул корочку, подозрительно принюхался, попробовал кусочек и сплюнул.

– Не знаю, отравлена эта еда или нет, но по вкусу и запаху она противнее двух предыдущих, если такое вообще возможно.

Он сунул поднос доктору Киленски, который обнюхал его и передал своему коллеге.

– Ну? – спросил Брэнсон.

Киленски нерешительно сказал:

– Может быть, здесь пограничный случай. Нужно сделать лабораторный анализ. – Он испытующе посмотрел на Ревсона. – Вы курите?

– Нет.

– Пьете?

– Только на днях рождения и на похоронах.

– Возможно, в этом все дело. У некоторых некурящих и непьющих вкусовые ощущения чрезвычайно остры, и они лучше чувствуют запахи. Видимо, Ревсон из их числа.

Никого не спрашивая, Ревсон обследовал еще шесть подносов, затем обернулся к Брэнсону:

– Хотите узнать мое мнение?

Брэнсон кивнул.

– Большинство, хотя и не все из этих подносов не годятся, что бы вы под этим ни понимали. Часть из них откровенно попахивает. Мне кажется, все они заражены, но в разной степени.

Брэнсон посмотрел на Киленски:

– Это возможно?

– Так бывает, – с досадой ответил врач. – Концентрация этих микробов в пище может быть различной. Только в прошлом году в Новой Англии отравились сразу две семьи. Десять человек обедали вместе. Среди прочего все они ели сэндвичи с мясным паштетом. Пятеро умерли, двое заболели, а троим ничего не сделалось. Там тоже был ботулизм.

Брэнсон и Ван Эффен отошли в сторонку.

– Ну как, достаточно? – спросил Ван Эффен.

– Вы хотите сказать, что нет смысла продолжать проверку?

– Боюсь, вас перестанут воспринимать всерьез, мистер Брэнсон.

– Согласен, хотя мне все это не нравится. Беда в том, что нам приходится полагаться только на слово Ревсона.

– Но он обнаружил в общей сложности двадцать подозрительных подносов. На три больше, чем нужно.

– И кто это говорит?

– Ревсон. Значит, несмотря ни на что, вы ему все-таки не доверяете?

– Он слишком спокоен, слишком непринужденно держится. Он хорошо обучен, прекрасно знает свое дело, и я абсолютно уверен, что это не фотография.

– В фотографии он тоже должен разбираться.

– Не сомневаюсь.

– Значит, вы продолжаете рассматривать это как случай умышленного отравления?