– Замечтался о пяточке? Успеется на ковре самолёте полетать.

– Да-а-а, Сень, у-с-сспе-ее-ш-ш-шь, – зашипел Острогор, которому всё труднее и труднее удавалось регулировать работу языка.

– Ты дома раньше будешь, – с лёгкой завистью сказал Арсений. – Джамбул уже через час.

– Не-а, – мотнул головой Острогор. – Бо-о-ольш-ш-ше!

Стряхнув пыль мечтательности, Рожков выудил новую кеглю «Посольской» и вонзил её в останки растерзанной курицы, разбросанных на пропитанной жиром газете. Эстафета застолья не прерывалась. Стаканы наполнялись и опорожнялись, наполнялись и опорожнялись. Тосты уже не произносились, закуска стала безразличной, и застолье потеряло приличествующую окантовку светского мероприятия.

И Рожков, и Селивёрстов были статными парнями, превосходившие Острогора и в росте, и в развороте плеч, и в объёмах желудков. Эти анатомические и физиологические преимущества позволяли им преодолевать побочные эффекты водки, торпедирующие организм по жизненно важным узлам и коммуникациям. А что же Острогор? Увы! Его биологическая система была не столь крепка. Повышенные дозы алкоголя, ускоренный темп и отсутствие сноровки загнали его органы жизнеобеспечения в режим запредельных перегрузок.

Вылив в себя очередную порцию водки, Сергей почувствовал проникновение в ротовую полость раскалённого зонда, поползшего глубоко внутрь, раздирая на своём пути ткани пищевода. Достигнув желудка, щупальца впилась присосками в его стенки, намотали их на себя, как плёнку на веретено, и потянули наружу.

Острогор вскочил, выпучив по-рачьи глаза, и кинулся к окну. Товарищи верно истолковали порыв сотрапезника и грамотно, а главное, своевременно, выполнили акробатический этюд по выводу собственных тел из радиуса зоны обстрела. К чести канонира, он успел высунуть мортиру в бойницу и произвести несанкционированное бомбометание.

Был ли то трезвый расчёт пьяного дембеля, или в события вмешалась пресловутая случайность, но необычный снаряд точнёхонько накрыл цель. Тщедушный аксакал на карликовом ослике-долгожителе, ожидавший прохода поезда в опасной близости, поплатился за презрение к элементарным нормам безопасности. Ниспосланная свыше кара шмякнулась на выцветшую тюбетейку старика массивным испражнением гигантской птицы Рух и поползла по морщинистому лицу и костистым плечам. Не везде выпадает манна небесная.

Налившиеся кровью глаза вспыхнули, злая камча распорола воздух, и вслед уносящемуся охальнику, продолжавшему обильно помечать степь отторгнутой пищей, понеслись страшные проклятья.

Острогор с искренним сочувствием пожалел незадачливого аборигена, пострадавшего от его бомбомёта. Элементы непринятой закуски разлетелись шрапнелью, влипая в верблюжью колючку и гравий насыпи. Когда весь боезаряд был израсходован, канонир вернулся на исходную позицию.

– Хороший фейерверк получился! – резюмировал Селивёрстов, следя за оливковой плёнкой с вкраплениями солёных огурцов и волокон куриного мяса, дрейфующей по стеклу под воздействием набегающих потоков воздуха.

– Праздничный салют! – веселился Рожков. – В честь возвращения героя на родину!

– Всё! – утёршись рукой, выдохнул Острогор. – Хватит!

– Ладно тебе, Серёга! Прополоскался, теперь можно и по новой!

– Нет, Сеня. Скоро дом, надо быть в форме.

– А ты и так в форме! В парадной! Давай-ка не подводи наше боевое братство! – он толкнул Селивёрстова плечом. – Вздрогнем, Жека?

Селивёрстов молча поднял руку и показал зазор между большим и указательным пальцами.

– Джуз грамм. Эмм?

– Не оспариваю. Джуз, так джуз.

– Это – последняя, – сощурился на стакан Острогор.