– Она овладела тайной эфира, – пошутил кто-то из присутствующих, после чего под редкий смех студентов был осажен профессором.

Ваня, очевидно, шутки не оценил, поскольку мгновенно поднял руку. Его заметил Александр Фёдорович.

– Прошу.

– Птица летает за счёт формы своего оперения, – выпалил Ваня. – Потоки воздуха, создаваемые взмахами крыльев, направляют её вверх. Этой силы достаточно, чтобы преодолеть силу тяготения.

– Что же, вы сделали попытку. Однако ответ не совсем корректен. Хочет ли кто ещё попробовать?

Ваню словно окатило кипятком. Он, хотя уже давно вырос из капризного и обидчивого мальчика, всё же с багровеющим лицом резко опустился на своё место. Тут руку поднял Александр.

– Я вас слушаю, – сказал Можайский, увидев руку юноши.

– Птица летает за счёт подъёмной силы, – ответил, встав с места, Александр. – Дело действительно в форме её крыльев. Закон Бернулли гласит: сила давления в жидкостях и газах обратно пропорциональна их скорости. Давление снизу крыла птицы выше, поскольку скорость воздушного потока под крылом птицы ниже. Это давление и удерживает птицу в воздухе. Это и есть подъёмная сила.

– Превосходный ответ, – удовлетворительно молвил Можайский. – Действительно, это так: если взглянуть на крыло птицы в его профиль, можно увидеть, что оно чем-то напоминает каплю, – с этими словами Александр Фёдорович изобразил на доске крыло птицы в разрезе. – Вы видите, что верх крыла немного выпуклый. Проходя сквозь небесную гладь, крыло как бы разделяет воздушный поток надвое. Один устремляется под него, а второй – поверх. Поскольку частицы воздуха должны сойтись равномерно в одной точке за крылом, тому их потоку, что устремился над крылом, потребуется больше скорости, так как и расстояние, преодолеваемое им относительно частиц под крылом, вследствие выпуклости крыла становится больше. И здесь в силу вступает закон Бернулли, который, как правильно указал студент, описывает силу давления в жидкостях и газах. Давление под крылом становится больше, нежели над ним, поэтому птица и удерживается в воздухе. Надеюсь, я доходчиво объяснил вам данное явление.

Можайский нарисовал вторую стрелку, которая вела от центра птицы вверх. Ваня решил не сдаваться, посему повторно поднял руку.

– Я вас слушаю, – вновь обратил на него внимание Можайский.

– Позвольте, может ли птица удержаться исключительно на подъёмной силе? Ведь даже самое лёгкое пёрышко, какой бы формы ни было, рано или поздно упадёт на землю, не приложи оно для удержания в воздухе никакой силы. Что-то же должно удержать птицу в небе помимо подъёмной силы и восходящих потоков ветра?

– Вы верно заметили, молодой человек. Действительно, – с этими словами Александр Фёдорович начертил третью стрелку, которая указывала вправо от центра птицы, – здесь имеет место быть реактивная сила. Сжигая энергию, полученную при потреблении пищи, птица машет крыльями, как бы опираясь их площадью на воздушные потоки и концентрируя их под крыльями, и отталкивается от воздуха, словно лодочник своими вёслами от поверхности воды.

Ваня с удовлетворением уселся на место, скрестив руки на груди.

– Впрочем… Не вы ли – Иван Николаевич Орлов? – всмотрелся Можайский в его лицо.

– Я, – взволнованно ответил юноша, пытаясь вспомнить, откуда тот знает его имя.

– Рад, что узнал вас. Не соблаговолите ли вы зайти ко мне после сей лекции? У меня есть к вам разговор.

– Так точно, – кивнул Ваня, будучи ещё более сконфуженным.

Александр с удивлением взглянул на товарища. Он решительно не мог понять, какое дело может быть у такого человека к обычному столичному студенту. «Впрочем, – подумал юноша, – они же все дворяне. У них свой мир… Никто даже не удивился». И действительно: оглянувшись, Александр не увидел ни одно смотревшее на них лицо. Тогда юноша решил не терять времени зря. Обмакнув перьевую ручку в чернильнице, он принялся делать зарисовку профиля крыла, дав оглавление данной теме: «почему летают птицы?». Можайский тем временем продолжал: