Лагерь устроили, как обычно. Но эта последняя ночь оказалась одной из худших. Температура резко повысилась, и метель разыгралась с новой силой. Палатки, не находившиеся в этот раз под прикрытием в овраге, несколько раз срывались ветром со своих кольев. Чтобы палатки не унесло метелью, пришлось их сложить. Осталось лишь завернуться в одеяла и философски ждать рассвета.

«В самом деле, – думал Сумми Ским, – всей философии старых и новых философов едва ли было бы достаточно, чтобы заставить предпринять это ужасное путешествие, особенно, когда никто не принуждает вас к этому!»

Во время редких затиший раздавались крики муки и ужаса, отвратительные ругательства. К стонам раненых, которых опрокидывал ветер, примешивались лай, ржание и мычание животных, которые, как угорелые, метались по плоскогорью.

Наконец наступил рассвет 13 апреля. Билл Стелл дал сигнал к выступлению. Вместо мулов в сани, на которые, впрочем, никто не сел, были запряжены собаки, и спуск начался.

Благодаря осторожности и опытности Билла спуск этот совершился без приключений, хотя и не без труда, и сани благополучно достигли равнины. Погода становилась благоприятнее. Ветер поворачивал к востоку и становился менее резким, столбик термометра поднимался. К счастью, температура все же держалась ниже нуля. В случае оттепели движение было бы затруднено.

У подножия горы расположились лагерем в ожидании своего груза многие эмигранты. Дорога здесь была широка и потому менее загромождена, чем в горах. Вокруг расстилались леса, где в полной безопасности могли быть раскинуты палатки.

Караван провел здесь ночь, а на следующее утро по довольно хорошей дороге двинулся дальше и около полудня достиг южной оконечности озера Линдемана.

Послеполуденное время было посвящено отдыху. К тому же надо было сделать некоторые приготовления для плавания по озерам, чем немедленно и занялся Билл Стелл. Нужно сказать правду, Сумми Ским и Бен Раддл могли поздравить себя, что взяли такого осторожного и умелого проводника, как этот Билл.

Склад Билла Стелла находился у оконечности озера Линдемана, в становище, уже переполненном тысячами путешественников. Здесь, у подножия холма, проводник устроил свою главную станцию. Станция эта состояла из небольшого домика, разделенного на несколько отдельных комнат. К домику примыкали сараи, в которых стояли сани и другие средства передвижения. За ними были расположены хлева для копытных животных и помещение для упряжных собак.

Несмотря на то, что Уайт-пасс выходил прямо к озеру Беннетта, минуя озеро Линдемана, большинство эмигрантов начинали уже предпочитать перевал Чилькут. На последнем озере – было ли оно покрыто льдом или свободно от него, безразлично – переправа совершалась в лучших условиях, чем через громадную равнину и густые леса, отделяющие Уайт-пасс от южного берега озера Беннетта. Таким образом, выбранная Биллом станция приобретала все большее значение. И дела его продвигались хорошо, во всяком случае, более удачно, чем у золотоискателей в Клондайке.

Впрочем, Билл Стелл был далеко не единственным человеком, который занимался здесь выгодным ремеслом проводника. Кроме него этим же занимались и другие – или на этой же станции озера Линдемана, или же на станции озера Беннетта. Можно даже сказать, что этих предпринимателей канадского или американского происхождения не хватало для тысяч эмигрантов, которые стекались сюда в это время года.

Правда, большинство их не обращались ни к Биллу, ни к его товарищам по ремеслу из соображений экономии. Но в таком случае этим эмигрантам приходилось везти все нужные инструменты и материалы из Скагуэя, тащить на санях разборные лодки из дерева или парусины, а читатель уже видел, какие затруднения они вынуждены были испытывать с этим тяжелым грузом, переваливая через горную цепь Чилкута. Не меньшие затруднения встречает путешественник и на перевале Уайт-пасс; добрая половина груза ломается и бросают по дороге.