Великая княгиня Екатерина Алексеевна готовилась к руководству великой державой Россией все годы пребывания в стране при дворе Елизаветы Петровны. Об этом она сама пишет в «Записках Императрицы Екатерины II», опубликованных в изданиях Вольной русской типографии Герцена и Огарева в Лондоне в 1859 году.

Немецкая принцесса, совершенно легитимным путем, как супруга будущего Императора Петра Третьего, она вошла в русский правительственный двор Императрицы Елизаветы Петровны и в продолжении 17 лет была Великой княжной со своим «молодым двором», определенными правами и одной лишь обязанностью – родить очередного наследника, чтобы продолжить род Петра I на российском престоле.

Этот период ее жизни она описывает как время бесконечных развлечений и танцев, переездов из одной резиденции в другую, время склок и флирта при дворе на самом высоком уровне. Наряду с этим она отмечает, что в противовес своему бестолковому супругу, она серьезно занималась образованием, как с приставленными учителями, так и самообразованием. Готовясь к высокой миссии в России, она приняла православие, соблюдала все религиозные законы и обычаи и предпочитала прислугу из русских людей, чтобы быстрее и как можно лучше освоить русский язык.

Вписаться в дворцовую жизнь!

Молодая и чувственная женщина, она быстро приобщилась к нравам двора и в ответ на холодность супруга, в открытую предпочитавшего других женщин, также заводила любовников. Время и нравы высшего общества того времени были таковы, что не иметь любовника считалось неприличным.

O tempora, o mores!

Она не отставала от других великих и невеликих княгинь и принцесс, имела несколько беременностей, возможно, от разных мужчин, закончившихся неудачно. С рождением сына-наследника у нее как-то не получалось, что она сама объясняла недостаточным вниманием к ней ее законного супруга. В приведенной книге-исповеди она прямыми намеками проиводит читателя к мысли о том, что Елизавете Петровне после долгого ожидания важно было получить от нее наследника, и уж не так важно, от кого, от ее бестолкового племянника, или кого угодно, но чтобы был мальчик.

Елизавета Петровна якобы даже велела фрейлине Чоглоковой, приставленной к Екатерине в качестве наставницы и шпионки, нанять красивую вдовушку аптекаря, чтобы та научила дурака-племянника делу. Можно предполагать, что дело улучшилось после операции по поводу фимоза у супруга. Или вдовушка аптекаря хорошо справилась со своими обязанностями. Или все-таки… Салтыков помог? Но на одиннадцатом году жизни при дворе Екатерина разрешилась, наконец, мальчиком, нареченным Павлом.

Есть наследник!

Императрица сразу же забрала от нее ребенка, решив воспитывать его в любви ко всему русскому, в отличие от прусского духа, пропитавшего его племянника Петра. А про только что родившую мать, как пишет Екатерина, совершенно забыли, и она двое суток лежала одна, без какой-либо помощи – еле выжила.

Такое поведение всевластной Елизаветы привело позднее к кривотолкам о том, что рожденную девочку подменили родившимся в это-же время мальчиком-калмычонком, лишь бы был наследник мужского рода. Ребенок был до чрезвычайности курносым, что не укладывалось в профиль двух длинноносых родителей. Это особенно заметно на картине художника Георга-Христофора Гроота, где счастливые родители представлены с мальчонком лет пяти-шести, одетым по-восточному и в чалме. Хотя находились люди при дворе, как сообщают хронисты, которые отмечали внешнее сходство Павла с отцом Петром Федоровичем.

Ходили слухи и о другой версии. По этой легенде к моменту родов во дворец доставили только что родившегося ребенка из чухонской (так называли в то время эстонцев и финнов, населявших окрестности Петербурга) семьи из близлежащей деревни Котлы, которую в течение одной ночи снесли до основания, а жителей вместе со священником переселили в Сибирь. Позднее в Сибири объявился «брат Павла I Петровича», которого привезли в Петербург, несколько месяцев допрашивали, а затем отправили обратно.