Другие отводят моего хозяина в сторону, будто не замечая, что сотни глаз наблюдают за каждым их шагом, и медоточивыми голосами рассказывают ему о ночных разговорах шепотом, о том, что ветер начинает дуть в другую сторону, а приливы могут быть крайне опасны. Сплошные метафоры и иносказания, но суть сводится к одному и тому же: Августус впал в немилость у верховной правительницы, точно так же как я – у него самого.

Где-то вдалеке ночное небо бороздят корабли, которым нет никакого дела до всей этой болтовни, как, впрочем, и мне. Как же все-таки странно видеть эту женщину на возвышении за танцплощадкой, наблюдать за тем, как она беседует с лордами других домов, с людьми, которые распоряжаются жизнью миллиардов простых граждан. Она так близко, такая живая и хрупкая.

Октавию Луну окружают самые близкие ей женщины – три фурии, три сестры, она доверяет им больше, чем кому-либо другому. Верховную правительницу красавицей не назовешь: ее довольно миловидное лицо бесстрастно, словно горный пейзаж. Ее сила в молчании. Редко услышишь, как она говорит, зато как она слушает – будто гора, величественно внимающая шепоту и стонам ветра в своих ущельях и вокруг пиков.

У дерева одиноко стоит мужчина, столь же мощный, как и древесный ствол. В руке он сжимает небольшой бокал, на его эмблеме изображен крылатый меч – знак претора, командующего флотилией. Подхожу к нему. Завидев меня, он улыбается.

– Дэрроу Андромедус! – рычит Карнус.

Щелчком пальцев я подзываю проходящего мимо розового, беру две чаши с вином с ледяного подноса и протягиваю одну из них Карнусу:

– Подумал, что неплохо будет выпить вместе перед тем, как ты убьешь меня.

– Хорошая идея, – отзывается он, осушая свой бокал и беря у меня из рук новый. – Надеюсь, ты не собираешься меня отравить? – спрашивает он, внимательно глядя на меня поверх бокала.

– Это для меня слишком тонко.

– Ну в этом мы с тобой сходимся, зачем все эти уловки… – Он улыбается крокодильей улыбкой, разглядывая золотыми глазами проходящих мимо мужчин и женщин, и выпивает вино. – У нас тут прямо полный декаданс… даже странно.

– Я слышал, что сценарий праздника сочинил Квиксильвер.

– Где еще, кроме Луны, серебряному разрешено притворяться золотым?! – ворчит Карнус. – Ненавижу эту Луну, – добавляет он, хватая закуски с подноса проходящего мимо официанта. – Еда слишком тяжелая, а все остальное чересчур легкое. Хотя говорят, что шестая перемена блюд будет просто восхитительной!

Говорит он это каким-то странным тоном. Я складываю руки на груди и наблюдаю за вечеринкой. Мне на удивление комфортно в компании человека, которого я ненавижу. Мы не притворяемся, что нравимся друг другу, никаких масок, по крайней мере общаемся откровеннее обычного.

– Юлиану бы тут понравилось, – со смешком заявляет он. – Он был самодовольным, испорченным ребенком.

– А вот Кассий говорил о нем только хорошее, – решаю я проверить своего будущего убийцу на вшивость.

– Кассий! – хмыкает тот. – Кассий как-то раз подбил птицу из рогатки, а потом в слезах прибежал ко мне, потому что понимал: надо ее убить, чтобы не мучилась, – а у него рука не поднималась. Я сделал это за него, добил ее камнем. То же самое сделал и ты, – ухмыляется он. – Мне, наверное, стоит поблагодарить тебя за то, что ты убрал этот генетический мусор.

– Постой, чувак, Юлиан же был твоим братом…

– В детстве он постоянно писался по ночам. Писался! А потом пытался спрятать простыни и сам отдавал их прачке. Как будто прачка не была нашей собственностью! Этот мальчишка не заслуживал ни любви матери, ни имени отца! – восклицает Карнус, хватая еще один бокал у проходящего мимо розового. – Из этой истории стараются сделать трагедию всех времен и народов, но это не так. Просто закон естественного отбора.