Многим позже этого, когда большинство жителей светлой части Этериола заканчивали свои дела, чтобы с наибольшей для организма пользой провести остаток вечера под и не думающим опускаться солнцем (ведь здесь оно никогда не заходило за горизонт), в Главной башне Эндерглида поднялся редкий по своей серьезности переполох. Сначала, в совершенно неожиданное для такого визита время, туда явились сразу два стража Рассвета. И, хотя одному из них было всего лишь шесть лет и стражем его можно было назвать лишь с большой натяжкой, то обстоятельство, что их все-таки двое, почему-то сразу возымело гнетущее воздействие на огромную залу и, в особенности, на правителя Эндерглида.

Неимоверно высокий и неимоверно старый Гволкхмэй, как обычно восседал на огромном троне в самом углу роскошной залы, куда подводила не только ковровая дорожка, но и золоченая лестница с множеством ступеней. Вообще говоря, для Гволкхмэя она имела скорее символическое значение – тот легко преодолевал ее в несколько шагов, будто поднимался на садовое крылечко. С прочими же жителями Эндерглида и, значит, его подчиненными, дело обстояло куда сложнее. Им приходилось, пыхтя от натуги, добрых пять минут добираться до своего правителя, если тот вдруг пожелает приватного разговора. Так случилось и в этот раз. Увидев в неурочное время двух стражей, а, точнее, стража и ученика, немногие люди, находящиеся в зале, затаили дыхание – все почувствовали, что что-то произошло. С замиранием сердца они ожидали услышать хоть одно слово, объясняющее причину неожиданного визита. Но вместо этого были вынуждены смотреть, как оба стража со всем присущим им достоинством поднимаются по лестнице. В похвалу им кем-то было замечено, что они довольно быстро достигли цели. Младший всеми усилиями старался скрыть дикую усталость и торжество, когда престол, наконец, оказался так близко. Старший тихо сказал что-то Гволкхмэю, и люди снова затаили дыхание.

На этот раз тишина длилась не больше нескольких секунд. Зал прорезал оглушительный крик правителя Эндерглида:

– Что?! Повтори!

Возглас был таким громким (ибо все в Гволкхмэе было великим), что невольные слушатели едва подавили желание зажать уши ладонями. А младший вестник от неожиданности и вовсе оступился и чуть не полетел кубарем с лестницы, но его спутник вовремя удержал его и, не меняясь в лице, послушно повторил неведомые пока народу новости – опять слишком тихо, чтобы его услышал кто-то кроме Гволкхмэя.

– Невозможно! Немыслимо! – вновь загремел правитель. – Ты точно уверен?! Но это просто… Этого не может быть! Впрочем, спокойно, спокойно, ведь это может быть банальной случайностью или даже просто чьим-то любопытством. Ведь нападения не было? Хранитель жив?

– Живее всех живых, – на сей раз голос стража расслышали все.

– Привести его сюда! Нет, вы оставайтесь здесь, – остановил он двинувшихся было вестников. Те с облегчением послушались – так скоро возвращаться к злосчастной лестнице им совсем не хотелось. – Другие приведут. Вон, побежали уже. И Тристана зовите! – грянул он вслед расторопным подчиненным, наперегонки бросившимся исполнять его поручение. – Пусть проверит Врата Рассвета!

– Врата Рассвета? – люди мгновенно замерли и в ужасе уставились на правителя. Теперь было точно известно: что-то случилось с Вратами.

– Чего встали? – грянул Гволкхмэй. – Выполняйте!

После того, как почти все выбежали из залы, кто спеша выполнить приказ, кто просто избегая гнева Гволкхмэя, ослабшее было напряжение накатило на башню с новыми силами. Кроме того, свидетели переполоха разнесли слухи по всем окрестностям, и тревога в рекордные сроки охватила весь Эндерглид. Никто не знал, что произошло; более того, никто не имел даже приблизительного понятия, что грозит Эндерглиду в том случае, если с Вратами что-то случится. Но так как ничего подобного Этериол этой поры еще не слыхивал, люди впали в самую настоящую панику и не уставали предвещать друг другу скорый конец света. Потом некто сообразительный подал дельную мысль, что конец грозит не то чтобы свету – то есть, не всему существующему от небес до Дилана, а свету конкретно – то есть, Эндерглиду. А это значило, что всему ее населению придется срочно переселяться в мир смертных, так как Бог едва ли пустит этериольских беженцев на небо.