– Выслушайте меня, прошу вас, – почти умоляюще попросил майор. – Ваш муж погиб… Утонул…

Лариса замерла лишь на мгновение, потом расхохоталась. Смех гулко разнесся по комнатам:

– Утонул? Что за чушь? Стас прекрасно плавал. Это какая-то ошибка.

– Он вышел на яхте в бушующее море, – терпеливо объяснил полицейский. – Судно затонуло. Вероятно, ваш муж пытался добраться до берега, но его долго било о прибрежные скалы. Лицо достаточно сильно изуродовано. Вам придется проехать на опознание. Собирайтесь. Через час я за вами заеду. Скажите мне адрес вашей дачи.

Механически называя дом и улицу, Лариса все еще не могла поверить в услышанное. Утонул, выйдя на яхте в шторм? Она потерла влажные виски, вздрогнула, почувствовав пульсацию крови. Этого не может быть, потому что не может быть. В этом женщина была уверена, как в своем имени. Стас не мог выйти на яхте, которую они часто арендовали у одного приятеля, в шторм. Не выходить на яхте в шторм составляло одно из его неписаных правил. Всего их было два. Еще он никогда не садился за руль пьяным и строго-настрого запретил это делать жене, каждый раз напутствуя:

– Не скупись и вызывай такси, если уж попала в такую ситуацию.

В такую ситуацию Лариса ни разу не попадала, потому что практически не пила, разве что глоток кагора по большим праздникам, чаше всего церковным. От шампанского, даже самого дорогого, кружилась голова, тошнило, водка вызывала отвращение. А потом она и вовсе продала свою машину – ненавидела сидеть за рулем. А вот Стас любил пропустить стаканчик-другой красного крымского вина, неважно какого, в зависимости от ситуации, и частенько приезжал домой на такси.

К вопросу о выходе на яхте в шторм он относился не менее серьезно. На Кавказе много хороших дней с тихой и ясной погодой, когда на море если не полный штиль, то хотя бы легкие белые барашки, и на борту даже не чувствуется качка. Зачем же испытывать судьбу, когда можно просто отложить мероприятие? Погода нарушает планы? Значит, черт с ними, с планами, в конце концов жизнь дороже – так считал ее супруг и, несомненно, был прав. Подумав об этом и даже представив себе его суровое волевое лицо и жестикуляцию, Лариса успокоилась. Некто, погибший на яхте, не был ее мужем, просто не мог им быть. Произошла чудовищная ошибка. Стас скоро вернется и все объяснит. И ей нет нужды опознавать тело чужого мужчины. Разложив все по полочкам, во всяком случае, так ей показалось, она села на кровать, обхватив руками гудевшую голову.

Когда в калитку дачи позвонили, Красовская накинула красный халат, расшитый золотыми драконами, – подарок свекрови на свадьбу – и выскочила в предрассветные сумерки. Возле калитки Лариса увидела высокого симпатичного мужчину с мужественным лицом, широким носом и квадратным подбородком, подстриженного коротко, по-военному. Он сразу, не поздоровавшись, сунул ей под нос удостоверение.

– Я вижу, вы не последовали моему совету и не оделись, – недовольно сказал он. – Почему?

Она откашлялась, чтобы голос звучал как можно увереннее, но он все равно дрогнул, а щека предательски задергалась.

– Я не поеду с вами, потому что у вас в морге лежит не мой муж.

Майор посмотрел на нее. Его стальное лицо вытянулось:

– Почему вы в этом убеждены?

– Потому что Стас никогда не выходил на яхте в шторм, – произнесла Лариса, споткнувшись на слове «выходил». Господи, ну почему она сказала о муже в прошедшем времени? Он жив, это даже не обсуждается. – Не выходит, извините, – поправилась она. – Это одно из его правил. У вас есть правила, которые вы свято чтите?

Офицер усмехнулся, слегка растянув толстые, как гусеницы, губы: