Хозяйка сидела, уставившись в пол и снова закрыв испитое лицо волосами.

– А так – гуляй душа! Ну, пока следствие идет, под подпиской посидишь… Ты ж, Алехина, местная? Местная, спрашиваю?! – Жесткие пальцы милиционера ухватили Аню за подбородок, приподняли голову девчонки.

– Местная…– сквозь зубы выдавила она, ненавидяще глядя в глаза Лукиченко.

С каким удовольствием она сейчас запустила бы ногти в эти наглые, близко посаженные светлые зенки, так портящие в общем-то по-мужски симпатичное лицо мента…

Лейтенант, видимо, почувствовал негативный всплеск энергии, исходящей от этого звереныша, потому что убрал руку и опасливо отодвинулся подальше, к окну, прикинувшись, что просто захотел подышать воздухом из приоткрытой форточки.

– Ну и ладушки. Значит, и ездить тебе особенно некуда, Алехина. Ну а если надо будет куда… В Челябинск там или еще куда-нибудь: ты только мне скажи – я пособлю.

– Что-то вы, гражданин начальник, добренький чересчур, – снова опустив голову, пробубнила под нос Аня.

Запал мгновенной ненависти весь вышел, оставив только какую-то пустоту в груди, ставшую привычной после смерти Леши. Будто выпало оттуда что-то необходимое и нечем заполнить зияющую дыру. Лешик… Девчонка снова почувствовала, как к горлу подступают слезы, удивившие донельзя – казалось, еще вчера выплакала все и теперь внутри все сухо, будто в пустыне…

– Да не надо так официально, Алехина… Тебя ведь Аня зовут? Вот! – деланно обрадовался Лукиченко, увидев, как девица мотнула головой, что можно было равно принять как за согласие, так и за отрицание. – А меня – Виталий Сергеевич. Ты можешь просто Виталием звать, – расщедрился он. – Вот и познакомились!

Аня больше не могла сдерживать слезы. Она упала лицом на сгиб локтя и затряслась в рыданиях.

«Нет, так дело не пойдет! – решил про себя лейтенант, поднимаясь со стула и наливая из-под крана стакан воды. – В таком состоянии мне эту бл… не разговорить! Что ж, переходим к плану под номером два».

– Ну не плачь, не плачь! – Лукиченко, попытавшись насколько смог добавить в голос тепла, неловко погладил девицу по голове, протягивая под вздрагивающие спутанные волосы стакан. – Ты водички вот выпей лучше. Успокойся.

Зубы Анюты, чуть помедлив, выбили громкую барабанную дробь по краю стакана.

«Как бы не отгрызла кусок, с нее станется! – опасливо подумал Лукиченко, потихоньку отбирая сосуд, в который девица намертво вцепилась обеими руками. – Попадет в больницу, отвечать за поганку мне придется!»

– Ну, успокоилась немножко? Вот и порядок!..

«Сейчас спросить? Нет, еще не дошла до кондиции…»

– У тебя закуска-то какая-нибудь есть, Аня?

Девица подняла голову:

– А что?

Лейтенант молча нагнулся, достал из спортивной сумки, стоящей у ножки стола, бутылку «Московской», принесенную с собой, и со стуком поставил ее на стол.

«Ишь, как глазки-то загорелись! – удовлетворенно подумал он, наблюдая за преобразившейся Алехиной. – Бл… она и есть бл…! Наверняка по материным стопам пойдет. Наследственность…»

Конечно, ничего особенного у Анюты, мигом окосевшей от водки, упавшей на старые дрожжи, выведать не удалось. Из ее слезливых, перемежаемых бурными рыданиями по безвременно усопшему Лешику монологов удалось лишь вытянуть кое-какие черты портрета загадочного Князя, который с некоторых пор иногда появлялся то один, то со здоровенным гориллоподобным субъектом, откликающимся на кличку Колун (еще один, кстати, фигурант!), тот факт, что золото поступало именно от них в качестве оплаты за наркотики, которые они потом увозили неведомо куда, да еще наверняка неверный пересказ их с покойным Клещом разговоров, обрывочно слышанных, когда прислуживала за столом. Интересный получался типаж. Не встречалось такого в их краях, та еще, видно, птичка, залетная.. Да и Колун этот…