Хотя бы банальный бутерброд: ломтик черного хлеба, намазанный маслом и украшенный…

Все, хватит о съестном! Где же взять местных денег? Банк ограбить, что ли? Так не встречал ведь еще ни одного… Может быть, пройтись на рынок?

Рынок в здешнем, потустороннем Хоревске располагался на месте церкви. Рынком в прямом понимании назвать его было трудно: невысокий, красного кирпича забор с башенками а-ля Кремль по углам, навевающий мысли о каком-то фортификационном сооружении (подобными заборами здесь, как оказалось, были окружены все промышленные предприятия, что-то обширное, но невысокое, невидимое из-за ограды, с интригующим и лаконичным названием «База», и даже электростанция), металлические решетчатые ворота… Казалось, местные купцы… тьфу, нет ведь здесь никаких купцов, готовились от кого-то держать оборону. От степных кочевников к примеру. А что? Ротмистр нисколько не удивился бы, если бы здесь кроме утопическо-масонского государства отыскалась бы степная орда, регулярно совершающая набеги на города. Тогда население, организованно укрывшись за кирпичными стенами… Нет, не клеится! В этом случае должна существовать стена и вокруг всего города… К тому же самолеты… Да и невысоки стенки-то. Умелый всадник легко перемахнет, если скакун привычный, не деревенская кляча.

Глаза ротмистра слегка затуманились при одном воспоминании о верном Хазаре, ахалтекинце чистых кровей, оставленном в Петербурге. Как он там сейчас?..

На вывеске местного рынка красовались те же серп с молотком и звездой и надпись «Хоревский колхозный рынок». Второе слово было, мягко выражаясь, странным, но что делать? Подобными несуразицами здесь наполнено все. Петр Андреевич решительно ступил под гостеприимную арку…

Торговля была удручающе скудной: всего несколько рядов грубо сколоченных прилавков из потемневшего от непогоды дерева с такими же грубыми навесами, заполненные торговцами едва ли на треть, причем товары были не менее убоги, чем окружающий пейзаж… Пробовать продукты, куркули деревенские, тоже не давали, исподлобья наблюдая за странноватым покупателем, с унылой миной разгуливающим между рядами.

Урчание в животе от вида недоступного съестного только усилилось, и тогда Петр Андреевич, чтобы не бередить себя, испытывая танталовы муки, решил навестить вещевые ряды.

Здесь торговля кипела: были заняты не только все прилавки, точно такие же как и продуктовые, только без навесов (интересно, а дождь их что – не мочит?), но и грязный снег вокруг, застеленный тряпьем всевозможных цветов так, чтобы оставить только узкие проходы для покупателей, которых было чуть ли не в десять раз больше, чем продавцов. Продавалось и покупалось все, начиная от совершенно новой одежды с неоторванными еще фабричными ярлыками, довольно красивой фарфоровой, фаянсовой и керамической посуды и запчастей, по виду автомобильных, до сущего барахла типа старых помятых чайников и явно отвернутых где-то в подъездах видавших виды дверных ручек. Всякого рода электродетали, лампочки, аляповатые шкатулки, шестеренки и подшипники, копилки в виде кошек и поросят рядом с живыми, едва прозревшими пискливыми котятами сомнительной родословной в старой меховой шапке, разномастные непарные туфли, слесарный, устрашающего вида и навевающий мысли о средневековой инквизиции инструмент… Какой-то чернявый смуглолицый паренек в вязаной шапочке, натянутой по самые глаза, толкнув будто невзначай плечом, вполголоса, глядя куда-то в сторону, предложил «шмаль»… Похоже, здесь ротмистру Чебрикову делать было вообще нечего. Пора домой, нагулялся…