Она была удивлена его нарядом, а главное лицом, которое многими чертами напомнило ей ее сына, давно заточенного в городской башне.

От такого сходства она не могла вымолвить ни слова.

Арни почувствовал, что говорят о нём, и подошёл поближе, протягивая тётушке её портрет. Женщина взяла протянутый ей лист и посмотрела на него, как в зеркало, но не узнала себя.

– Кто эта женщина? – спрашивала она художника, ещё не понимая, что держит в руках свой собственный портрет.

Художник, который привык уже ничему не удивляться в этом мрачном городе, всё-таки был очень поражён и взволнован, услышав такой вопрос. Он стал объяснять, что на листе её портрет. Любопытные мальчишки, ещё ни разу не видевшие художников и их работы, молчали, так они были удивлены, посмотрев на рисунок. Затем они наперебой стали говорить, что эта женщина и есть тётушка Цили. Они с восхищением смотрели то на рисунок, то на Арни.

Увидев свой портрет и услышав, что говорят мальчишки, тетушка Цили закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Плакать в Пиррштаде не запрещалось, к слезам здесь давно привыкли. За время правления Пирра многие из горожан исчезли, и никто не мог ответить, жив пропавший или нет. Потому тетушка не стеснялась своих слез. Мальчишки еще теснее обступили её и стали успокаивать, гладя уставшие морщинистые руки. Ни художник, ни мальчишки не знали, почему плачет эта добрая женщина, но им очень хотелось, чтобы она успокоилась. А тетушка стояла, держа свой портрет, и слёзы текли по её щекам. Она думала о своей нелегкой жизни. Ей пришлось много испытать с тех пор, как забрали ее единственного сына. Ещё ни одной ночи, ни одного дня не провела она спокойно. Ни разу с тех пор она не подумала о себе, ни разу не подошла к зеркалу, ни разу не была у соседей и очень редко покидала свой маленький дом, боясь пропустить возвращение сына. Даже когда звонил колокол, она оставалась у себя и не шла на площадь. Вся её жизнь превратилась в одно ожидание.

Прошло несколько минут. И вот тётушка в последний раз тяжело вздохнула, вытерла горькую слезу со щеки, успокоилась и пригласила молодого человека в свой маленький дом.

Художник вошел и остановился, не решаясь идти дальше.

Комната, куда он вошёл, действительно была маленькой и тесной, но очень уютной, с огромной пылающей печью и столом, обсыпанным мукой. Хотя вещей здесь было немного, но они хорошо заполняли всё пространство и были расставлены с такой любовью, что казалось, внеси ещё одну вещь, и она окажется лишней и ненужной, а вынеси что-то, и в комнате станет пусто.

Тётушка стояла рядом и смотрела на гостя, сравнивая его со своим сыном. К своей радости, она находила в его лице, фигуре все больше похожего. Такой же высокий и черноволосый, спокойный и уверенный.

– Много лет назад мой дом был большим и красивым, – сказала она. – В нем царили любовь и радость. Гости не покидали его. Но с тех пор минуло много лет. Не видя людей, он стал маленьким и больным, как я сама. Вечерами мы кряхтим вместе в ожидании самого дорогого человека.

Кровать моего сына сейчас пуста, и я буду рада, если она даст силы доброму человеку так же, как давала силы моему Рею. Ты добрый юноша. Я это поняла сразу, как только увидела тебя.

Входи и оставайся здесь, сколько будет необходимо.

В комнату вошли ребята. Они принесли вещи художника: поставили ящик, как дорогое сокровище с массой тайн, и осторожно положили мешок. Сид подал знак ребятам, и все, крикнув, что прибегут ещё раз позже, когда сделают свои дела, убежали, понимая, что гостю надо отдохнуть и набраться сил.

Тётушка проводила художника наверх по узкой скрипучей лесенке в комнату сына, такую же маленькую и уютную. Здесь было всё только самое необходимое и простое: кровать, стол, стулья, да серые стены. Они придавали комнате достаточно печальный и унылый вид, но всё остальное было убрано с любовью и нежностью, во всём чувствовались добрые руки любящей матери.