– Благодарю вас, но я немного устал, и если вы позволите, то пойдёмте вместе до дома.

– Хорошо… – стесняясь прилипшего к телу платья, пропустила его вперёд Марьяна.

– Не холодно в такое время купаться? – не оборачиваясь, спросил Мирон.

– Нет… – слегка улыбнувшись, коротко ответила она.

– А я впервые сюда забрёл. Хотел немного пройтись, но засмотрелся на окружающую красоту и сам не заметил, как здесь оказался.

– А не побоялись, что заблудитесь? – поддержала разговор спутница.

– Я хорошо ориентируюсь на местности. Нас в кадетском корпусе обучали этому.

– Вы закончили кадетский корпус? Расскажите мне когда-нибудь свою историю. Ну, то, что помните…

– Да, конечно, – с готовностью ответил Мирон. – Сожалею, что до сих пор ничего не рассказал о себе. Ведь должны же вы иметь представление о человеке, которому спасли жизнь. Не знаю, смогу ли я хоть как-то отблагодарить вас за заботу, проявленную к совершенно незнакомому человеку.

– Об этом не беспокойтесь, вы мне ничего не должны. А за заботу о ближнем – Господь воздаст.

– Но, хотя бы в знак благодарности, примите вот это… – снял он с груди образок и, с просительным выражением глаз, протянул Марьяне.

Та улыбнулась и, ничего не ответив, только слегка отрицательно покачала головой, давая понять о бескорыстности своего поступка.

– Э-э-э… – закряхтел Мирон, почувствовав себя неловко. – Марьяна, осмелюсь спросить вас, – немного помолчав, решился задать он вопрос. – Почему вы не такая, как остальные жители скита? Ваш разговор и манеры совершенно другие. Не похоже, что воспитывались в этой глуши.

– Да, вы правы. Но это длинная история – в двух словах об этом не расскажешь.

Мирон, улыбнувшись, понимающе кивнул головой.

За разговорами они не заметили, как подошли к огромной елани[20], на которой раскинулся, огороженный частоколом, скит. Могучие деревья расступились, и враз открывшееся залитое солнцем пространство заставило путников зажмуриться.

Мирон краешком глаза заметил, как солнечные лучи заиграли: на перекинутых через плечо волнистых волосах Марьяны, на её длинных изогнутых ресницах и нежной, упругой коже лица.

Высохшее за дорогу платье заколыхалось от дуновения налетевшего ветерка, обозначая стройную фигуру девушки. Он непроизвольно вспомнил наряженную и украшенную бриллиантами Лизу, но она тут же померкла перед одетой в простое платьице Марьяной.

– Как солнышко играет! – прикрывшись рукой от ярких лучей, произнесла она. – В преддверии осени часто стоит такая погода.

Рыжий пёс с радостным лаем выбежал им навстречу и закрутился вокруг Марьяны.

– Отойди Рыжок, с ног собьёшь, – ласково отстранила она пса.

– Рыжок? – удивлённо переспросил Мирон. – Ну вот и познакомились, – присев на корточки, погладил он по голове пса.

– А он с вами уже давно знаком, – откинув назад упавшую на глаза прядь волос, произнесла Марьяна. – Если не Рыжок, то вы бы так и висели там – на берёзе.

– Вон оно что?! – враз посерьёзнел Мирон. – Оказывается и твоя заслуга есть в моём спасении. Выходит, я твой должник.

Пёс, подняв голову, умными глазами посмотрел на него, как будто понимая, о чём идёт речь.

– Ну, всё, Рыжок, иди на место, – подтолкнула пса Марьяна, видя, что тот не прочь проводить их в избу.

Мирон открыл дверь и учтиво пропустил спутницу. Благодатная прохлада хлынула на них из горницы.

– Чево в дверях встали? Давайте, подходите. Отобедаете, чем Бог послал, – кивнув на немудрёное кушанье, привстал из-за стола Евсей. – Мы с Антипом уже чаю попили.

Прочитав молитву, они уступили место молодым, а сами расположились возле печи, на лавке.

– Апосля поговорить надобно, – многозначительно взглянул Евсей на Мирона.