– Это щас, мигом, – отозвался Тимофей Шубин, доставая прихваченные у Антипа свечи.

– Зажигай и эти! – кивнул Зуев на возникшие из темноты огарки церковных свечей.

Строгие лица святых, освещённые трепетным пламенем, словно осуждающе, выступили на бревенчатых стенах часовни.

– Господи, прости нам грехи наши! – истово перекрестился худощавыми перстами Иван Мальцев.

– Прости, Господи, – кланяясь, повторили служивые.

– Ну-ка, посвети туда. Там вроде какая-то дверь, – негромко произнёс поручик, дождавшись, когда солдаты закончат креститься.

Небольшая комнатка, наполненная церковной утварью, оказалась подходящей для временного содержания арестанта.

– Пускай до утра здесь посидит, а с рассветом в обратную дорогу двинемся…

Тоска и чувство несправедливой безысходности заполнили душу Мирона в темноте церковной каморки.

Усевшись на полу, он с тоской остановил свой взгляд на крохотное оконце под потолком комнаты. Бледный лунный свет, струясь через проём, едва заметной дорожкой пробегал по выскобленному тесовому полу.

– «Марьяна… Где она сейчас?» – устремил задумчиво-печальный взгляд в светящийся квадратик оконца Мирон.

Две крохотные звёздочки, пробиваясь в лунном свете, мерцая, глядели на него с высоты ночного небосвода.

«Может, они смотрят и в её окно там, в далёком Томске», – мечтательно пронеслось в его голове.

Как жалко, что он больше никогда не увидит её прекрасных глаз, не услышит нежный, вызывающий трепет сердца голос!

– Господи! Почему восторжествовала несправедливость?! – шёпотом выкрикнул он, поднеся к глазам сверкнувший в лунном свете образок. – Раз уж мне предписано закончить свой жизненный путь, дай силы до конца вынести все страдания – не сломаться, не пасть духом. Всё приму, уготовленное Тобой.

Внезапно раздавшийся откуда-то из-под пола шорох отвлёк его от грустных мыслей.

«Мыши?.. Крысы?..»

Но шорох, усиливаясь, замер посреди комнаты. Медленно поднялась освещаемая блёклым лунным светом тесовая половица.

– Что это?! – с застывшим от изумления лицом замер Мирон.

Половица поднялась выше, и из темноты подземелья появилось еле различимое лицо Антипа.

– Тсс! – прижав палец к губам, прошептал он, словно давая понять, что это не восставшее из темноты привидение, а живой человек.

– Ты откуда, дядя Антип? – так же тихо ответил Мирон.

– Погодь… – вылезая наружу, отряхнул с колен прилипшую землю неожиданный гость. – Фу-у!.. Притомился, – тяжело выдохнул Антип. – Подземельный ход отседова за ограду скита ведёть. Это Иван Зырянов скумекал прокопать яво, когда власти по горам и лесам добрых людей стали выслеживать. Дождутся, когда все на молебен соберутся, и всех разом возьмуть. А тут-то, пока запоры сломають – мы ужо все утекём. Покуда хватятся: иде да чо, да коли ещё лазею* сыщут – а нас ужо и след простыл.

– Во-от оно что, – понимающе протянул Мирон.

– А ты как думал?.. Я сразу скумекал, чо они тебя сюды посадють – боле-то некуда. Вот и пробрался тайным ходом в часовенку, чобы вызволить. Авдотья двух лошадей в лес к условленному месту приведёть. В Кедрову падь поедем – к Гурьяну, там они тебя не найдуть, даже если по следу итить будуть – не пройтить им через мочаг*.

________________________

Лазея* – отверстие в подземный ход. Мочаг* – топкое место.

– А как же скит? Сожгут ведь!

– Сожгут… – словно соглашаясь, опустил глаза в пол Антип.

– Нет, – покачал головой Мирон. – Разве стоит моя жизнь жизни десятков неповинных людей? Ведь не пощадят никого – ни стара, ни мала. Я благодарен вам, что пошли на такое ради чуждого вам по духу человека.

– Да какой же ты чуждый? Хоть и мирской, но сущность у тебя правильна. Не потерял ты свою душу, хотя и била тебя судьбинушка – не дай Бог никому такого.