Однако бросить умершего человека с судна в Дунай не так-то просто. Ведь берег рядом, а на берегу – города и села, где священники и колокола для того и существуют, чтобы предавать покойников освященной земле да звонить за упокой их душ; тут нельзя всего лишь по воле усопшего взять да и швырнуть его в воду.

И тем не менее Тимар отлично понимал, отчего именно так все и должно произойти. Трудности его не смущали.

Прежде чем успели поднять якорь, он уведомил рулевого, что на судне находится покойник: Трикалис умер.

– Я так и знал, что беды не миновать, – сказал Янош Фабула. – Белуга плыла с нами наперегонки, а это верная примета смерти.

– Придется сойти на берег и попросить священника похоронить покойного. Не везти же нам труп с собою, нас и без того подозревают в чумной заразе.

Почтенный Фабула с сомнением крякнул и сказал, отчего, мол, не попробовать.

Ближайшее село Плесковац славилось богатством; был тут храм с двумя башнями и собственный декан – рослый, статный красавец с длинной черной бородой, густыми, широкими бровями и благозвучным, напевным голосом.

Декан был давним знакомцем Тимара, который не раз покупал у него зерно; священник всегда заготавливал немало пшеницы на продажу.

– Ах, сын мой, некстати ты явился! – воскликнул декан при виде Тимара. – Урожай выдался неважный, да и тот я уже давно запродал. (А между тем и во дворе, и на гумне занимались обмолотом.)

– На сей раз я собрал жатву! – ответствовал Тимар. – Да только печальную: покойник у нас на судне, ваше преподобие. Вот и решили просить вас пожаловать к нам и похоронить усопшего как положено.

– Погоди, сын мой, уж больно ты торопишься! – возразил декан. – Исповедался ли усопший христианин перед смертью? Принял ли святое причастие? Уверен ли ты, что не был он унитарием? Ведь иначе я хоронить не стану.

– Чего не было, того не было, ваше преподобие. Исповедника мы с собой не возим; умер праведник своей смертью и безо всякого вспоможения, как оно и бывает обычно с нашим братом корабельщиком. Но ежели вы, ваше преподобие, не желаете схоронить его честь по чести, то дайте по крайности мне хоть документ, чтобы я смог оправдаться перед родственниками усопшего, отчего не отдал ему последний долг. А там уж мы сами похороним его где-нибудь на берегу.

Декан выдал Тимару свидетельство о том, что покойнику отказано в погребении. Однако крестьяне, занятые обмолотом, прознали о случившемся.

Слыханное ли дело – похоронить на их земле покойника не по церковному обряду? Ведь ясно как божий день, что всю округу градом побьет! Откуда бы этот покойник ни взялся, пусть не вздумают корабельщики навязать его какому-нибудь соседнему селу; никому такой подарок не нужен. Как пить дать, накличет град, а тут виноград скоро убирать, у крестьянина на эти дни вся надежда. А в будущем году мертвец, не по-христиански погребенный, оборотнем заделается, всю влагу – будь то роса или дождь – в себя впитает.

Тимара же заверили, что быть ему нещадно битым, вздумай он перенести покойника на берег.

И чтобы корабельщики не сумели втихомолку зарыть его в землю где-нибудь на берегу, отобрали крестьяне четверых дюжих парней и послали на судно – проводить его на расстояние дневного пешего пути. А там, как очутится корабль за пределами их округи, пусть делают со своим покойником что угодно.

Тимар прикинулся страшно разгневанным, но дозволил четверке сопровождающих взойти на корабль.

Матросы же тем часом сколотили гроб и положили туда покойника; только и оставалось, что крышку прибить.

Тимар первым делом проведал Тимею. Горячка разыгралась не на шутку; лоб девушки горел огнем, но лицо по-прежнему оставалось белым. Тимея была без памяти, и о всех приготовлениях к погребению так и не узнала.