Чаша стояла посреди небольшого двора, а в соседнем дворе была старая шахта, богатая водой. Второй ишак приводил в движение примитивный насос, который выкачивал эту воду и подавал ее по желобу к чаше, где она смачивала раздробляемый кварц и затем стекала через отверстие у дна, унося с собой кварцевую муку. Эта жидкость грязномолочного цвета собиралась на промывочный аппарат – длинный желоб с ровным дном, к которому через небольшие промежутки были прибиты плоские деревянные рейки. Желоб имел небольшой наклон, и вода медленно стекала по нему, оставляя частицы золота, как самые тяжелые, во впадинах между рейками и унося большую часть кварца.

Так была устроена эта мельница. Измельчение кварца производилось недостаточно полно, воды не хватало, особенно под вечер, а в желобе улавливалось не все золото – часть его уносилась с мукой дальше и попадала в отвал, т. е. выбрасывалась. Целые холмы такой промытой кварцевой муки возвышались на пустыре возле мельницы и ждали техники с более совершенными приемами извлечения золота.

Время от времени ишаков останавливали, приток воды и катание жернова прекращали и из промежутков между рейками в желобе выгребали накопившуюся в них кварцевую муку с частицами золота, которую владелец домывал окончательно, т. е. отделял от кварца ручным способом в плоской железной чаше. При этой домывке всегда присутствовал надзиратель, оберегавший казенные и свои интересы, чтобы рудокоп не утаил часть золота.

Настала очередь Мафу и Лю Пи. Чаша была выметена, желоба очищены, и предшественник домывал свое золото под зорким оком надзирателя возле небольшого пруда, занимавшего часть двора и наполнявшегося водой, стекавшей из желоба после промывки. Из этой воды на дно пруда осаждалась принесенная ею кварцевая мука, которую время от времени приходилось выгребать и отвозить на соседний отвал. Отстоявшейся водой пользовались для промывки, когда не хватало воды в шахте.

Мафу и Лю Пи засыпали лопатами свою руду на дно чаши; погонщик Ли Ю щелкнул бичом, и ишак, отдыхавший во время чистки, свесив уши и полузакрыв глаза, встрепенулся и зашагал по кругу. Заскрипели оси, заскрежетал кварц под тяжестью катившегося по нему жернова. Одновременно на соседнем дворике забегал второй ишак, подгоняемый мальчиком, помощником Ли Ю, и из желоба полилась в чашу вода.

– Да будет вам обильный выход! – сказал Ли Ю, когда кварц заскрипел под жерновом.

– Благодарю, – ответил Лю Пи, поднимая вверх правую руку, сжатую в кулак, с оттопыренным большим пальцем, что обозначало радость по поводу доброго пожелания.

– Ну, в этот раз ничего хорошего не будет, жила обеднела, – проворчал Мафу.

– Шш, болтун, – зашипел его товарищ. – Разве можно ругать жилу во время промывки? Демоны скроют все золото за такие речи.

– Ну, у тебя везде демоны! – усмехнулся Мафу. – Выдумки все это, бабьи россказни! Сколько дней я ковыряюсь в шахте, а демонов не видел и не слышал.

– Они невидимы для людей, – сердито сказал Лю Пи, принявшийся за дробление крупных кусков руды, – но слышать их можно. Когда перестанешь в шахте бить по кварцу, всегда услышишь: то щелкнет здесь, то треснет там, то запищит, как мышь. Это они при полете задевают крыльями за выступы.

– Я думаю, что это просто совы, которые живут в шахтах, – сказал Мафу. – И те огненные глаза, которые ты видел в чужой шахте на Дарбуты, тоже были совиные.

– Еще что выдумал! – крикнул Лю Пи. – Сов я видал и знаю. Помолчи лучше, если не можешь сказать ничего разумного!

Мафу улыбнулся, но спорить перестал. Некоторое время длилось молчание, зато усердно стучали молотки, дробя кварц, а жернов аккомпанировал им своим скрежещущим гулом. Вода однообразно журчала, падая из желоба, ишак также равномерно стучал копытами по твердой земле. Ли Ю сидел на корточках, и как только ишак начинал замедлять свой ход, покрикивал: «и, и, и» или щелкал бичом. По временам Лю Пи или Мафу, прерывая дробление руды, поднимались, шли вслед за ишаком и взрыхляли слой давленого кварца на дне наши или подсыпали свежей руды, равномерно ее разбрасывая.