– Чего это? – встрепенулся Кузьма.

– Водка горячая. С приправой на меду. Не хужей, чем у царей! – пояснил Назар, мечтательно зажмурив глаза.

Киприан кивнул понимающе, смягчаясь.

– А… «Ра́кица» по-нашему. Доброе дело.

Кузьма тоже обнаружил интерес и знание предмета.

– У нас оно «Голбешная», анисовка исчо. С анисовым-то маслом шибче идет.

Затем снова насмешливо – Киприану:

– Царь-то, сказывают, почище нашего хлещет!..

Назар затянул на весь лес новую частушку.

Чагин цыкнул на Назара, натянул поводья своей гнедой.

У поворота реки намело большой сугроб. Чагин осмотрелся по сторонам – в лесу было тихо.

– Объезжаем, что ли? – спросил Кузьма.

– Объезжай по левой, – велел Чагин. И добавил: – Прошку разбуди, Киприан.

Кузьма начал неторопливо объезжать снежный завал. Заспанный Прохор соскочил с тарантаса, держа в руке ружье.

Из-за поворота показалось упавшее на дорогу дерево.

– Сто-о-й! – разнеслось по обозу.

Лохматый мерин, издав недовольное ржание, встал. Гром вскочил, не сводя глаз с хозяина.

Перед деревом на льду недвижно лежал человек, припорошенный снегом.

Тут уж и Кузьма перекрестился.

– Мертвяк лежал! Глянь!

– Недобрый знак, Егор Степаныч, – тихо сказал Назар Чагину, спешился и вместе с Прохором решительно направился к мертвому.

Чагин подъехал к лежащему дереву, упавшему откуда-то сюда, на лед замерзшей реки. «Плохо дело», – подумалось ему. Гром молча стоял рядом.

Назар склонился к покойнику, крикнул Чагину.

– Мертвый! Одет чудно́. Егор Степаныч, у него карабин под рукой.

Прохор, вглядываясь в лицо мертвеца, вдруг воскликнул:

– Да я его знаю! Это ж бес настоящий! Салтан, татарин, он с каторги сбежал.

Назар нагнулся, протянул было руку, чтобы взять из рук покойника карабин. Звук выстрела грохотом разнесся по лесу. Назар отлетел, упал, окрашивая кровью снег, только шапка покатилась с кудрявой головы.

Мертвый человек возле дерева оказался куда как живым. И он был не один.

Из-под завалов раздались выстрелы, полетела граната и взорвалась позади обоза, ранив серую в яблоках лошадку.

Киприан и Прохор начали беспорядочно палить в сторону завала, откуда выскочили, показалось было, мохнатые звери, но это были люди в страшных масках. На одном была медвежья шкура с оскаленной мордой, на другом – оленья, прямо с рогами наброшенная на голову, на третьем – наряд из черных перьев, а голова и лицо были замотаны черным платком.

Чагин приметил и четвертого, тот прятался за деревом. Он был в черном плаще, лицо закрывала жуткая маска из древесной коры с просверленными в ней дырками для глаз. Разбойники издавали вопли, рычание и другие устрашающие звуки.

– Бесы! Господи, спаси! – завопил Киприан, бросив наземь винтовку, побежал к лесу и тут же получил пулю в плечо.

– Шаманы, Егор Степаныч! Всех убьют! – захрипел в последней агонии окровавленный Назар.

От следующего выстрела рухнула в снег гнедая лошадь. Чагин перекатился за нее, занял позицию. Подполз испуганный Гром, приученный прятаться от выстрела, не лаять и не кидаться без приказа.

«Шаманы» бежали к обозу. Чагин подстрелил Салтана. Тот завизжал и покатился по снегу.

Киприан и Кузьма спрятались за обозом. Дрожащими руками раненый десятник перезаряжал винтовку. Чагин крикнул:

– Стреляй, дубина!

Разбойники меж тем спокойно обходили обоз.

Чагин снова выстрелил и откатился, укрылся за ледяным холмиком. Он видел, как Киприан поднялся и нацелил винтовку на бандитов, но кучер Кузьма весело оглянулся вокруг и с новым выражением лица, безумным и разбойничьим, заорал в ухо старому солдату, стреляя в упор.