Грозный нарком ехал на доклад к Сталину, на его «ближнюю дачу», а начальника контрразведки прихватил с собой в качестве возможного козла отпущения.

Примерно через двадцать минут, урча моторами, автомобили въехали на засаженную деревьями территорию тщательно охраняемого двухэтажного особняка и остановились перед входом. Прибывшие вышли из машин, хлопнули дверцы, оба проследовали в дом, Берия впереди, Абакумов сзади.

Переступив порог, они оказались в небольшом тамбуре, откуда прошли в прихожую.

На ее стенах, отсвечивая глянцем, висели две большие карты: одна армейская, с нанесенной линией фронта, вторая географическая, с обозначением наиболее важных объектов и строек в СССР.

Здесь же, в полукруглой нише, имелась настенная вешалка, рассчитанная на пару десятков персон, несколько мягких стульев, высокое зеркало, а также набор щеток для чистки платья и обуви. На паркетном полу алел бухарский ковер ручной работы с замысловатым узором.

– Ты пока здесь посиди, подумай, – обернулся нарком к генералу, вешая на крючок шляпу и приглаживая жидкие волосы, – а я к Хозяину.

Абакумов кивнув, снял фуражку и присел на один из стульев, а Берия прошел в дальнюю часть прихожей и осторожно постучал в первую слева дверь. Затем вошел, тихо прикрыв ее за собой.

Переступив порог, нарком оказался в просторной комнате, с потрескивающими в камине поленьями и стоящим напротив затененных шторами окон, у глухой стены, кожаным диваном.

В центре помещения, ближе к огню, за широким столом, с разложенной на нем картой, усеянной многочисленными отметками, сидел и делал какие-то пометки в бумагах человек в полувоенном костюме и с погасшей во рту трубкой.

Рядом с ним, у локтя, остывал чай в подстаканнике, чернела коробка папирос «Герцеговина Флор» и спички.

– Разрешите, товарищ Сталин? – нарушил тишину Берия.

Человек продолжил писать, затем неспешно отложил в сторону остро отточенный карандаш и поднял голову:

– Проходи, Лаврентий. С чем пожаловал?

– Как обычно, по делам, Коба.

– Все у тебя дела, совсем заработался. – Человек взял спички, чиркнул одной и раскурил трубку. – Ну а теперь садись, рассказывай о делах, – сделал пригласительный жест наркому.

Тот присел на стул у приставного стола, положив перед собой папку.

Затем доложил о раскрытой в Куйбышеве немецкой резидентуре, а также захваченной диверсионной группе.

Вождь заинтересованно выслушал его и одобрительно хмыкнул.

– Значит, и туда добрались, подлецы, к нашим засекреченным объектам. Кто проводил операцию, НКВД?

– Нет, товарищ Сталин, военная контрразведка, Абакумов.

– Молодцы контрразведчики, пришли мне официальный документ.

– Он со мной. – Щелкнув кнопками, Берия достал из папки справку и передал Сталину.

Тот ее внимательно прочел и погладил усы.

– Значит, будут работать под нашим контролем? А, Лаврентий?

– Да, – ответил тот. – И дезинформировать противника о планах нашего предстоящего наступления.

– А какой это Рыбаков, не тот ли, что при Ежове арестовали?

– Именно, за него Абакумов с Ивановым ходатайствовали.

– Помню, – кивнул Сталин, вынимая изо рта трубку и бережно кладя ее на бумаги. – Всех представить к наградам, а Рыбакова восстановить в звании. Он оправдал наше доверие. Ответственно работает Абакумов, пусть твой Кабулов у него поучится.

Берия поежился после заключительных слов «отца народов» и попытался что-то сказать в оправдание.

– С этим все. Решили, – отмахнулся тот. – Что дальше?

– Товарищ Сталин, – втянул голову в плечи нарком, – у нас ЧП. Самолет с грузом золота для союзников пропал.

Рука вождя, которой он собирался взять трубку, чуть вздрогнула и легла на стол.