Сразу же поехал в больницу к сыну. По дороге мороженого купил, целую коробку. Раннее утро, а он сидит на кровати и в окно смотрит, худенький такой. Меня увидел, на шею бросился, обнял крепко и спрашивает: «Пап! А ты, мне пломбира купишь?» Ну, в общем, понимаете…

Врачи, конечно, были в шоке. Все анализы показали, что ребёнок здоров, объяснение – медикаменты помогли и организм сам справился, если человеческим языком объяснить. Вот так. Потом мне Андрей поведал, что к нему дяденька приходил поздно вечером. Сказал, что мой давний друг. Положил ему ладонь на голову, что-то пошептал. Сын уснул. Утром приехал я. Вот и вся история. Естественно, когда я спросил, как выглядит дядя, он описал Утёса.

Я вам всё рассказал, как на духу. Если есть вопросы, то задавайте. У меня, конечно, присутствует чисто профессиональный интерес ко всему этому, но главное – я хочу сказать ему спасибо за то, что он для меня сделал. Кстати, давайте я вам ещё чаю налью.

– Вы знаете, Александр, – проговорил Орлинский, – я верю каждому вашему слову. Такими вещами не шутят. То, что вы мне рассказали – конечно, очень необычная и интересная история. И у меня теперь тоже появился личный интерес помимо профессионального. Беседа наша с вами – частная. Поэтому я хочу спросить у вас не как у офицера госбезопасности, который занимается всем необычным, а как у обычного человека, которому важно узнать истину: как думаете, какие госструктуры могут ещё быть вовлечены в поиск фактов, касающихся Утёса, а может, и поиска его самого?

– Как частник частнику, Юрий, хочу сказать, что дело сдано в архив – естественно, под грифом «секретно», и никаких специальных действий по его возобновлению нет. Папки этого дела покрылись пылью.

Старшинин замолчал, опять пристально посмотрел в глаза Орлинскому и уже потише продолжил:

– Тем не менее, я уверен, что это только иллюзия. Точно знаю, что помимо нас легендами про Утёса интересуются и другие конторы, которым по долгу службы положено заниматься тем, что может принести или вред, или пользу интересам Родины. Вы понимаете, о ком и о чём я говорю. Надо ли быть осторожным? Думаю, да. Не мне вас, Юрий, учить. Всем, чем смогу, буду вам помогать. Дам вам номер телефона для связи, звоните в любое время. Если у меня появится новая информация, сразу сообщу. Мраков мне сказал, что вы вроде бы как должны скоро полететь в Магадан, решать вопросы по поводу съёмок?

– Да. Двадцать шестого декабря должен там быть. Ненадолго совсем – на сутки, максимум двое, и домой. Новый Год надеюсь встретить подготовленным.

Орлинский встал из-за стола и пожал протянутую Старшининым руку.

– Давайте я вас провожу, – предложил тот. – Тут вам не сопки, ещё заблудитесь. Коридоры тут такие, что без компаса не выйдешь. Говорят, в телецентре Останкино такие же! – засмеялся новый знакомый.

Они спустились вниз на лифте. Орлинский ещё раз пожал руку Старшинину, пошёл через КПП к выходу и, когда уже взялся за ручку двери, услышал за спиной голос:

– Тридцать четвёртый, как слышишь?

Орлинский остановился и посмотрел через плечо.

– У тебя всё получится, Юра! Ты его найдёшь! Удачи тебе! На связи! – Старшинин помахал рукой.

– На связи! – он с улыбкой помахал в ответ и вышел на улицу.

«Тридцать четвёртый» … Это был позывной Орлинского, когда он служил срочную службу. Умеют чекисты порадовать и настроение поднять. Так Юру давно никто не звал.

Он с улыбкой шёл по парковке к своей машине. На улице похолодало ещё сильнее. Небо было затянуто тучами. Ни луны, ни звёзд. В машине он посмотрел в телефон: четыре пропущенных вызова, в том числе от Мракова. Орлинский выехал с парковки на Ленинградку. Не особо быстро, но шоссе всё же ехало. Он набрал Мракова по громкой связи.